Отрывок из книги Джули Биндел «Сутенерство проституции» («The Pimping of Prostitution»).

Андреа Дворкин однажды заметила: «Конечно, свобода женщин значит для нас больше, чем свобода сутенеров» (1). Но для многих проституированные женщины не значат ничего.

В этой главе я опишу развитие удивительного и сильного аболиционистского движения. Это движение с огромными препятствиями на пути, и я обозначу основные барьеры и враждебность, которой подвергаются участницы движения со стороны апологетов секс-индустрии. Я собираюсь показать реальные лица, которые стоят за международной кампанией за дерегуляцию насильственной и опасной индустрии. И я собираюсь задать вопрос о том, почему либеральные левые так активно поддерживают торговлю сексом, в то время как это торговля, основанная на неравенстве и лишении гражданских прав самых бедных и уязвимых женщин и детей в мире. …

Истоки движения

Аболиционистское движение зародилось в 1860 году, когда Джозефин Батлер, социальная реформистка и феминистская активистка, осознала положение юных, бездомных девочек и женщин, которых продают мужчинам для секса. Батлер была возмущена. В детстве она слышала о социальной несправедливости от своего отца, Джона Грея, который участвовал в аболиционистском движении против рабства. Главным достижением Батлер была ее успешная кампания за отмену актов о заразных болезнях – жестокого законодательства, которое позволяло полиции хватать любых женщин в военных городках, которых считали причастными к проституции, чтобы принудительно проверять их на венерические болезни.

Некоторых женщин запирали в больницах на три месяца до излечения. По словам Батлер, подобные акты «отменяли все гарантии личной безопасности, установленные в законодательстве» (2). Она также поднимала вопрос о том, с какой стати проверяли женщин, если в реальности женщины были жертвами венерических болезней, а мужчины были «причиной порока и его ужасных последствий» (3).

Батлер намного опережала свое время, поскольку она без обиняков говорила о том, кто виноват в насилии над женщинами в проституции и в существовании торговли сексом как таковой – мужчины. В наше время даже многие феминистки избегают разговоров на эту тему. Батлер прямолинейно говорила о проституции как о мужском рабовладении женщинами, и она нападала на сутенеров и тех, кто наживается на проституции. Одновременно она резко критиковала государство, которое, с одной стороны, позволяет секс-индустрии процветать, а с другой стороны, обвиняет женщин в распространении инфекций, передаваемых половым путем.

Впоследствии Батлер называли противницей секса, христианской моралисткой, ее списывали со счетов как «спасательницу», которая свысока относилась к женщинам из рабочего класса. В реальности Батлер была важнейшей общественной деятельницей, которая отстаивала права тех женщин, которых практически все общество считало никчемными «отбросами». Батлер в буквальном смысле открыла двери своего дома и давала приют женщинам в самой тяжелой ситуации, и одновременно она выступала против мужского права на сексуальный доступ к проституированным женщинам и детям.

Батлер однозначно заявляла, что проституция нарушает человеческие права женщин, и что в существовании проституции виноваты мужчины.

В течение своей жизни Батлер смогла добиться огромных общественных и законодательных реформ, и это в то время, когда женщины не могли голосовать. Она объездила все США и большинство стран Европы, вдохновляя людей повсюду, побуждая местные организации к действию, обращаясь как к маленьким группам женщин на неформальных встречах, так и к сотням мужчин-рабочих во время митингов (4).

Все современные аболиционистки стоят на плечах Джозефин Батлер, а лобби «за права секс-работников» и сторонники декриминализации сутенерства все так же обвиняют их в морализаторстве, негативном отношении к сексу и мужененавистничестве.

Современное аболиционистское движение состоит из множества женщин, переживших проституцию и другие формы мужского насилия, а также женщин, и некоторых мужчин, которые признают вред секс-индустрии для общества в целом.

Основные черты современного аболиционисткого движения в том, что оно является глобальным и быстро развивающимся. Несмотря на практически полное отсутствие финансирования и поддержки, которые есть у лобби «секс-работников» (в первую очередь, это огромные суммы денег, которые выделяются на профилактику ВИЧ/СПИДа, о чем подробнее рассказывается здесь), аболиционисткое движение набирает обороты и, наконец, к нему начали прислушиваться политики и законодатели во многих странах мира. Во многом это связано с тем, что появляется все больше доказательств катастрофических последствий легализации и декриминализации секс-индустрии и преимуществ Шведской модели (законодательства, впервые принятого в Швеции в 1999 году, которое криминализирует плату за секс и декриминализирует продажу секса). Хотя, как я покажу в другой главе книги, в академических кругах среди ученых и аспирантов доминируют сторонники проституции, ряд смелых и принципиальных ученых, представляющих разные страны и дисциплины, решаются на проведение и публикацию исследований о негативных последствиях проституции и легализации систем проституции (5).

Связи с движением за искоренение мужского насилия

«Оппоненты утверждают, что проституция не сводится только к насилию, что она может помогать женщинам обрести эмпауэрмент, и что, определенно, эта работа лучше, чем работа в МакДональдсе. На это я им отвечаю: “По крайней мере, на работе в МакДональдсе мясо – это не вы сами”» (Эвелина Гиобб, 2015).

Аболиционистки утверждают, что единственный эффективный способ борьбы с индустрией, которая основана на уязвимости, эксплуатации и отчаянии – это поддержка женщин, которые оказались в настолько отчаянном положении, чтобы продавать сексуальный доступ к себе самим, а также гарантии негативных последствий для мужчин, которые создают спрос. Недопустимо, чтобы сутенеров классифицировали как уважаемых бизнесменов – именно это происходит в результате декриминализации проституции, при так называемой Новозеландской модели. И недопустимо, чтобы полицейские считали расследования деятельности борделей способом получить секс в качестве бонусов.

«Я начала говорить об общих чертах между правыми и левыми, – сказала мне Эвелина Гиобб, пережившая секс-индустрию и основательница организации «Женщины, пострадавшие в системах проституции, подняли бунт» (WHISPER). – И те, и другие хотят контролировать тела женщин и иметь к ним доступ. Правое крыло делает это с помощью брака, а левое крыло с помощью проституции и порнографии. Можно на этом жениться, можно это купить на время – и мы все “это”».

Когда женщины, пережившие проституцию, называют проституцию мужским насилием над женщинами, им приходится дорого за это платить. Проституция – это не какое-то необычное, но безобидное занятие, вроде коллекционирования редких насекомых или альпинизма, что бы ни вещали на эту тему левые. Это и причина, и следствие угнетения женщин, и она занимает незыблемое положение в системе патриархата. Женщин всегда наказывали, когда они называли мужское насилие насилием, или когда они призывали анализировать и выступить против него как против общественного института и нормализированного явления, а не как против действий отдельных, ненормальных мужчин. Когда женщины впервые назвали домашнее насилие тактикой для охраны и поддержания мужского господства над женщинами и их детьми, на это последовала незамедлительная негативная реакция. Когда женщины делали то же самое в отношении сексуального насилия над детьми, изнасилований и принуждения к браку, то их обвиняли во лжи, манипуляциях и мужененавистничестве. Для сторонников мужского господства сексуальное насилие – это приятный секс.

В 2005 году я участвовала в дневной телевизионной передаче, посвященной дебатам о возмутительно низком уровне обвинительных приговоров по делам об изнасилованиях в Великобритании. Сразу же после эфира я пошла в местный банк, чтобы положить чек на депозитный счет. Мужчина спросил, не я ли та женщина, которую только что показывали по телевизору. Когда я ответила утвердительно, он скривился и заявил, что я «слишком уродливая, чтобы меня насиловать». Молодая сотрудница банка услышала наш разговор и тут же поспешила заверить меня, что мужчина говорит чушь, и что я «очень симпатичная». Наглядная демонстрация того, до какой степени мы усвоили потребность искать одобрения мужчин. Социальное клеймо женщин, которых обвиняют в том, что они лишают мужчин сексуального удовольствия, разрушительно и унизительно. И несмотря на все этого, снова и снова находятся женщины, которые знают правду о проституции, и они говорят об этой правде открыто.

Ни в одной другой сфере нет такого смешения сексуального желания и сексуального насилия, как в дебатах о проституции. Лобби за проституцию стандартно обвиняет аболиционисток в том, что они ненавидят мужчин, секс, оргазмы и женское тело. Критика секс-индустрии со стороны аболиционисток рационализируется лоббистами как реакция на то, что их «недостаточно трахали».

Я наблюдала выступления женщин, переживших секс-индустрию, когда они рассказывали о своем опыте в проституции перед огромным количеством людей, а потом им задавали вопросы про их сексуальную ориентацию, сексуальный опыт и нынешнее сексуальное поведение. Скрытый смысл был очевиден: они что, фригидные, ненавидящие секс ханжи?

Поскольку апологеты проституции определяют ее как секс, выступления против секс-индустрии воспринимаются как выступления против сексуального удовольствия. Очень часто активисток обвиняют в «ненависти к сексу» из-за «плохого опыта» в проституции, как будто это необычная реакция на годы нежелательного секса.

История движения

«Мы говорим открыто, потому что нас тошнит от мифа, что проституция – это такая версия «Красотки», — сказала мне в 2014 году Джанетт Вестбрук, пережившая проституцию, активистка и участница организации SPACE. – Слишком долго повсюду доминировал стереотип о счастливой проститутке».

Современное движение женщин, переживших проституцию, началось примерно за 30 лет до того, как мы с Вестбрук встретились в Нью-Йорке. В 1985 году в США была основана организация WHISPER, которая бросила вызов идее о том, что проституция – это свободный выбор или работа.

«Мне уже 65 лет. Когда-то меня в буквальном смысле продали в проституцию, сейчас это называют траффикингом, — говорит Гиобб. – Я была 14-летней девочкой, которая убежала из дома, и меня продали сутенеру. Меня не было дома лишь два дня. Дети, которые убегают из дома, не планируют всю свою жизнь, они лишь избегают одного конкретного момента».

«Тот мужчина вел себя очень по-доброму, выслушал мою грустную историю. Он сказал, что отвезет меня к моей подруге, но привез меня в дом постороннего мужчины. Я была совершенно невинной, и мужчина, который продал меня, просто ушел. Другой мужчина сказал: «Теперь ты моя, я тебя купил, ты будешь проституткой». Я изумленно посмотрела на него и сказала «нет», я повернулась, чтобы убежать, но он избил меня до полусмерти, и это было только начало».

Если бы Гиобб не оказалась в 1985 году на встрече «Женщины против порнографии», возможно, современному аболиционистскому движению было бы еще сложнее получить поддержку. Как мы увидим в следующей главе, движение «за права секс-работников» на тот момент уже широко развернулось.

«О Боже мой, они были повсюду, — рассказывает Гиобб. – Основное давление исходило от Марго Сейнт-Джеймс и COYOTE (лоббистская группа за проституцию, основанная в 1973 году, название расшифровывается как «Отзовите свою устаревшую этику»). Везде за ними было первое и последнее слово о проституции. Их аргументы, в буквальном смысле, от первого до последнего слова совпадали с современными аргументами “Международной амнистии”».

Гиобб описывает, что на конференции состоялась сессия, на которой присутствовали сторонницы садизма и мазохизма (S&M) и проституции, а также участницы «Женщины против порнографии». «Аудитория делилась как родня со стороны невесты и родня со стороны жениха на свадьбе, — говорит она. – С одной стороны были либералы, там сидели девочки S&M в коже с ног до головы, с другой стороны сидели феминистки, и там сидели все обычные люди. Я искала место, у меня была совсем короткая стрижка и кожаная куртка, так что они увидели меня и решили, что я одна из них. Эти женщины освободили мне место рядом с собой, и я там села».

«Кто-то толкал бесконечную речь за декриминализацию и говорил, что проституция – это просто работа, и тогда я, наконец, подняла руку и мне дали слово. Я встала и сказала просто: «Это все вранье. Я была в проституции, и это неправда». Все, кто меня знали, были в шоке. Они и понятия не имели, что эта женщина из Квинс, эта домохозяйка, была в проституции».

Так родилась организация WHISPER. «В каком-то смысле с этого все и началось. После той встречи на конференции ко мне подошли женщин, и они сказали, что тоже были проституированы. Я была такая: «Ничего себе!» Внезапно оказалось, что я не одинока. Я записала телефонный номер каждой, кто сказала, что тоже была проституирована. Я сказала: «Нам нужно сделать собственный бюллетень». Название WHISPER я придумала, когда ехала с конференции в автобусе».

Агрессия со стороны активистов «за права секс-работников» началась сразу же после основания WHISPER. «На каждой конференции, на которую мы отправлялись, за исключением тех, которые организовывали мы сами. Нам приходилось участвовать в дискуссиях с этими активистами за «права секс-работников». И они старались нас высмеивать, — рассказывает Гиобб. – Однажды кто-то назвал нас WHIMPER [хныканье] – довольно остроумно, но я очень разозлилась. Они говорили, что нас не заботит защита женщин, что проституция – это выбор, а мы относимся к женщинам как к детям, что мы хотим их криминализировать».

Оскорбительное WHIMPER – типичный пример нападок на феминисток, которые выступают против мужского насилия. Нас всегда обвиняли в поддержке «менталитета жертвы» и в том, что мы выдумываем или преувеличиваем распространенность и последствия сексуального насилия. Лора Агустин, активистка за «права секс-работников» и авторка книги «Секс на обочинах», утверждает: «Жертвы становятся пассивными объектами и немыми страдалицами, которых нужно спасти, помогающие им становятся спасительницами. Раньше много критиковалось колонизаторское отношение западного феминизма к женщинам Третьего мира, а теперь оно снова встречается в дискуссиях о женщинах-мигрантках, которые продают секс» (8).

«Когда я была в проституции, я всегда говорила: «Я в порядке, мне нравится этим заниматься». Приходилось так говорить, иначе я бы с ума сошла, – рассказывает Гиобб. – Только когда мы выбираемся, если нам повезет выбраться оттуда живыми, мы можем признаться, что то, что с нами происходило – это был ад и ужас».

Согласно Гиобб, в ранние дни современного аболиционистского движения активистки указывали на то, что корень проблемы – это спрос мужчин на проституцию, но у них не было плана по решению. «У нас не было той информации, которая есть сейчас благодаря Шведской модели, — говорит Гиобб. -Мы не знали, как все это свести вместе. Как добиться этого без декриминализации? Так что мы говорили, что «женщины не заслуживают тюрьмы». Вся эта система существует только из-за мужского спроса на ничем не ограниченный сексуальный доступ к женщинам, в основе которого лежит социальная, экономическая и гендерная власть мужчин – другими словами, патриархат».

Гиобб обнаружила, что, как в женском движении, так и вне его, другие женщины предпочитают слушать аргументы лоббистов «за права секс-работников», а не аргументы феминисток-аболиционисток. «Если вы хотите остановить проституцию, и вы хотите остановить мужчин, которые поддерживают ее, проституторов, то вам придется посмотреть, кто сидит напротив вас за завтраком. Женщины не хотят этого делать. Так что я думаю, что женщины – обычные женщины, не проституированные – женщины без такого знания, просто отходят в сторонку. Им хочется думать, что это выбор, в противном случае, им придется поверить, что мужчины — насильники».

Вскоре после основания WHISPER начали появляться другие аналогичные организации. В 1988 году была основана Коалиция против торговли женщинами (CATW) (9). Это была первая международная феминистская аболиционистская организация, у которой есть филиалы в различных странах, включая Филиппины, Бангладеш, Индонезию, Таиланд, Венесуэлу, Пуэрто-Рико, Чили, Канаду, Норвегию, Францию и Грецию.

В 1992 году Норма Хоталинг, пережившая сексуальное насилие в детстве и уличную проституцию, основала SAGE («Восстать против глобальной эксплуатации») – центр, который предоставлял ресурсы, защиту прав и консультации женщинам в проституции. В 1989 году, после короткого тюремного заключения, во время которого она смогла прекратить прием героина, Хоталинг начала поддерживать других женщин, страдающих от злоупотребления наркотиками и связанного с этим насилия.

Аболиционистское движение в 1980-х было неразрывно связано с феминистским движением против мужского насилия, его практически никогда не поддерживало религиозное правое крыло или консерваторы-моралисты. Точно так же, как феминистское движение в целом стремится положить конец мужскому насилию, а не просто ограничить его и сделать более терпимым, аболиционистское движение стремится положить конец секс-индустрии. Для того, чтобы этого добиться, необходимы наказания для мужчин, которые платят за секс, и помощь женщинам в выходе из проституции.

Больше, чем презервативы и шприцы

С 1980-х годов деньги, направленные на профилактику ВИЧ/СПИДа, начали направляться в службы для вовлеченных в проституцию. Основной услугой было «снижение вреда» – помощь, на которую могли рассчитывать женщины, как правило, сводилась к чистым шприцам, презервативам и тестированию на ИППП.

В 1996 году в американском штате Миннесота Вендита Картер, женщина, пережившая секс-индустрию, основала организацию «Breaking Free» [«Освобождение»]. Организация начала работу в столице штата и самом густонаселенном районе, и она предоставляла поддержку, консультирование, помощь в выходе из проституции, образование, помощь с жильем и ряд других услуг для женщин, которые пытались выйти из проституции, или для которых существовал высокий риск попадания в проституцию.

Организация стала хорошей моделью услуг, направленных на разные проблемы женщин, проституированных сейчас или в прошлом. Значительный процент клиенток организации – это афроамериканские женщины, группа с наиболее высоким риском сексуальной эксплуатации в Северной Америке. Картер, которая сама является афроамериканкой, также состоит в организации SPACE International. На момент написания данной книги Картер, которой уже за 60 лет, сняла с себя полномочия исполнительной директорки организации и стала президенткой ее попечительского совета, кроме того, она выступает с публичными лекциями и появляется на публичных мероприятиях, чтобы рассказывать на них про секс-индустрию и аболиционистское движение.

Картер, с которой я несколько раз встречалась во время аболиционистских и других феминистских мероприятий, уверена, что услуги должны предоставляться женщинам на разных стадиях процесса выхода из проституции. «Я хочу, чтобы женщины знали, что им не откажут в помощи, если они не готовы выйти из проституции прямо сейчас. Это может быть длительный и очень сложный процесс, — рассказывает она. – Если мы подведем этих девочек, если они хотя бы в чем-то почувствуют осуждение за то, что им непросто дается переход к совсем другой жизни, то мы их потеряем. Особенно важно, чтобы афроамериканским девочкам было, куда пойти. Они находятся в крайне маргинальном положении, при том, что именно про них белые часто говорят, что они это «выбрали», так они воспринимают этих девочек и нехватку возможностей в их жизни».

Рай Стори – феминистка, социалистка и активистка, которая вышла из проституции в 2015 году. Стори была проституирована в нескольких странах, в том числе в странах с декриминализованной и регулируемой секс-индустрией.

Для нее самый важный аспект аболиционистского движения – это предоставление конкретной поддержки и служб выхода для женщин в проституции. Многих аболиционисток справедливо беспокоит тот факт, что в ряде стран такие службы, как правило, являются религиозными. Конечно, это не значит, что среди таких служб нет хорошо организованных и эффективных, или что они обязательно требуют от женщин принять или практиковать определенную религию перед выходом из проституции. Однако в отличие от религиозных служб, феминистские организации такого толка, как правило, созданы и управляются самими пережившими секс-индустрию, и от их сотрудниц требуют быть экспертками в области мужского насилия против женщин, его причин и последствий. Это гарантирует, что самих женщин никогда не будут обвинять, осуждать или считать ответственными за то, что с ними произошло – вся ответственность будет возлагаться только на мужчин, совершающих насилие.

«Нам нужны временные убежища, бесплатное психологическое консультирование, поддержка и помощь в получении социальных пособий и инвалидности для тех, у кого появились психические проблемы в результате проституции, – говорит Стори. – Подход должен быть такой же, как и к помощи женщинам, которые пытаются уйти от домашнего насилия».

Когда Стори попыталась уйти из секс-индустрии в первый раз, ей пришлось выбирать между проституцией и бездомностью.

«Я не должна была стоять перед таким выбором, — говорит она. – Еще одна моя подруга пыталась получить пособие по инвалидности. Она попала в проституцию, потому что ее психическое здоровье не позволяло ей работать. Так что нам нужны специальные службы для проституированных, которые будут поддерживать их в этом переходе».