Время лечит все раны. Время мало что делает со шрамами. Они навсегда пристают к вам как яркое напоминание о вашей уязвимости и о времени, когда вам причиняли какой-то вред. Я ношу на себе 4300 эмоциональных шрамов, которые напоминают мне о каждом дне и о каждом мужчине, которому я продавала свое тело за семь лет в проституции.

Я провела почти четверть жизни в качестве эскортницы, работницы борделя, и, наконец, «мадам». Со мной не происходило ничего экстремального из того, о чем вы могли слышать — как женщину похитили, перевезли в незнакомое место, избили и начали продавать в секс-индустрии. Я женщина, которую вы могли встретить на улице и подумать, что это, наверное, студентка или кто-то с «работой в офисе». Моя фальшивая улыбка, которую я нацепляла каждое утро, никогда бы не позволила вам заподозрить, кто и что я, она бы скрыла мой настоящий мир, наполненный грустью, насилием и одиночеством.

У меня было стандартное детство в семье среднего класса. Я выросла в здоровой и благополучной домашней обстановке. Первое время единственным достаточно неприятным воспоминанием в моей жизни был мальчик в детском саду, который заставлял меня прикасаться к его члену во время тихого часа. Мне было три года. Воспитательница там также подвергала меня физическому и эмоциональному насилию. Однажды все это стало известно, меня отправили на короткое психологическое консультирование, после которого я вроде как «вылечилась».

Однако вскоре я очень близко познакомилась с сексуальным насилием. После этого мое детство как будто внезапно прекратилось. Когда мне исполнилось девять или десять лет, я начала одеваться «вызывающе», в 13 я начала экспериментировать с наркотическими веществами, вскоре после четырнадцатого дня рождения я лишилась девственности с парнем гораздо старше, который давил на меня, пока я не уступила.

В возрасте 16 лет я начала встречаться с наркоторговцем, который подвергал меня эмоциональному насилию, оскорбляя и контролируя меня. Эти отношения продолжались три года. Потом он изменил мне, заразил хламидиозом, а потом перешел и к физическому насилию.

Когда мне было 20 лет я встретила вроде как хорошего парня, который много работал и у которого вроде как в жизни все было в порядке. Но потом он подсел на наркотики и загнал меня в долги на 10 000 долларов с помощью банковского мошенничества с нашим совместным счетом.

К возрасту 22 лет финансовое насилие в этих отношениях привело к тому, что у меня были десятки тысяч долларов долга. При этом предыдущие два года я работала на пяти работах по 96 часов в неделю, чтобы как-то выжить и выплачивать долг.

У меня не было нужного опыта и образования, чтобы начать настоящую карьеру с надежной зарплатой. Однажды вечером у меня был последний день платы по счетам, у меня не было денег на бензин, лимит кредиток был превышен, в холодильнике не было никакой еды. В приступе отчаяния я импульсивно позвонила в бордель и спросила, есть ли у них вакансии.

Мадам в борделе была чрезвычайно жестокой и требовательной. Не имело значения, если мне хотелось отказаться от сессии с каким-то клиентом — если он хотел заказать сессию со мной, я была обязана его обслужить. Я все еще помню первого проститутора, которого я увидела. Он просто изнасиловал меня. Я получила 220 долларов и отдала 40 долларов борделю.

Сразу после этого у меня был секс еще с тремя мужчинами, и я все еще помню, что я чувствовала, когда та ночь подошла к концу. Я чувствовала себя травмированной, я чувствовала, что я пережила запредельное надругательство. Я также чувствовала радость из-за 720 долларов наличных в руке. Той ночью я плакала, но я вернулась на следующий день, и на следующий день, и на следующий день.

Я никогда не забываю лица, вообще никогда. Ненавижу, что сейчас, когда я больше не в проституции, я все равно помню лицо каждого из них. Я иногда вижу их на улице. Я иногда вижу их рядом с близкими мне людьми. Я раньше думала, что этот мой «дар» защитит меня в секс-индустрии: что я смогу узнавать агрессивных проституторов по их фото на «стене позора», которую поддерживала полиция. Однако моя способность запоминать лица никак не мешала проституторам подвергать меня насилию.

Я пережила чудовищные, отвратительные и травматичные вещи, которым не должен подвергаться ни один человек. Мужчины принуждали меня к сексуальным действиям против моей воли, а потом сбегали из моей комнаты, не заплатив (и я все равно должна была заплатить 40 долларов борделю). Меня насиловали анально, душили, фотографировали и снимали на видео во время секса без моего знания или согласия. Мужчины использовали меня настолько жестко, что порою оставляли меня с генитальным или анальным кровотечением.

Некоторые мужчины становились настолько увлечены и одержимы мной, что они связывались со мной сотни раз в день, следили за мной, чтобы узнать домашний адрес, заявлялись ко мне домой посреди ночи и начинали стучать в дверь. Меня множество раз насиловали без презерватива. Некоторые проституторы старались скрыть, что они тайком сняли презерватив, другие даже не заморачивались.

В течение моих первых нескольких месяцев в борделе была одна девочка, которая работала со мной. Она присматривала за мной и не давала другим девочкам запугивать и исключать меня. Она была моей наставницей и подругой. Несколько лет назад ее зверски убили, а ее тело подбросили на поле одного фермера. Во время работы он наткнулся на ее череп. Я думаю о ней каждый день.

Какое-то время спустя я смогла стать платной «доминатрикс». Я думала, что так мне не придется так часто терпеть проникающий секс, это казалось более безопасным и без такого интенсивного контакта. Но даже когда я была доминатрикс, мне приходилось терпеть ужасные и отвратительные вещи. Мужчины просили меня давать бутылки с моей мочой им с собой или испражняться им в рот. Один предложил мне 10 000 долларов за секс с его собакой перед камерой. Другой попросил меня притвориться его девятилетней сестрой, которую он подвергал сексуальному насилию, когда был подростком.

Я была популярна. Похоже, у меня талант к актерской игре. Каждый клиент считал, что он мой любимчик. Они все были уверены, что я очень люблю эту работу, что она приносит мне счастье и «эмпауэрмент». Я постоянно торговала этой ложью про то, что я обожаю заниматься сексом за деньги. Приходилось это делать — я боялась остаться без клиентуры, если скажу правду.

Теперь я знаю, что боялась я напрасно. Теперь я думаю, что все проституторы ни на йоту не беспокоятся о проституированных людях и их благополучии. Вежливая ложь — это просто формальность, чтобы получить секс, а для администрации это способ проявить власть и контроль.

Был период, когда у меня могло быть до 13 мужчин в сутки. За все эти годы я заработала более 1,2 миллиона долларов. Со стороны я была одной из тех, кто добилась «успеха». Мои сессии были распланированы на несколько недель вперед, временами я выезжала заграницу с «важными людьми», я начала получать высшее образование и купила небольшой, но комфортный дом (будучи одинокой женщиной младше 30 лет).

Но они делали весь этот «успех» ничего не значащим, потому что они снова входили в меня. Мужчины с лишним весом, волосатые, немолодые, немытые, с потом, который капал мне в глаза, называвшие меня грязной шлюхой, сукой или шкурой. Мужчины, которые недоплачивали мне 20 долларов просто потому, что я ничего не могла с этим поделать. Это были проституторы, от которых я не могла избавиться. Каждый из них не только забирал кусочек меня, они заменяли его кусочком себя, чтобы я носила его с собой вечно.

Каждое утро без исключения я испытывала депрессию и оцепенение. Я укладывала волосы и наносила макияж и фантазировала о том, когда и как я покончу с собой.

Я оказалась в ловушке, даже не заметив этого. Теперь у меня была огромная ипотека, плата за университет и кредит за машину. Может показаться, что я могла просто прекратить на этот момент, но тогда мне пришлось бы продать всю собственность и получить кредит на учебу. Мне казалось, что это будет откат назад. Я не могла столкнуться с вопросом: а ради чего я тогда продавала свое тело тысячи раз?

Мне казалось, что мне нужно продолжать держаться моих целей до тех пор, пока они полностью не достигнуты, главным образом, я должна получить диплом. Тем более внешнему миру нет дела, продала ты свое тело один или миллион раз, на тебя в любом случае наклеят ярлык «проститутка».

Материальные объекты были моим единственным утешением после вреда от проституции, и я все больше и больше нуждалась в них. Я держалась за мысль о том, что они подтверждают, что в том, чем я занимаюсь, есть какая-то польза для меня. Путешествия, шопинг и ужины с выпивкой в дорогих ресторанах стали моим способом самолечения. «Посмотрите на меня, посмотрите, что у меня есть. Это успех». Я не могла уйти, так что я заковала себя в броню, закрыла глаза и продолжала.

После того, как я выплатили все долги по кредиткам и одолжила немного денег у семьи, я открыла собственный бордель. Мне казалось, что это поможет мне сбежать от контроля и указаний других «мадам». Я думала, что я создам безопасное и комфортное место для других женщин. Я пыталась внушить себе, что мой бордель будет совсем другим.

Очень быстро я поняла, что мой бордель ничем не отличается от других. Я совсем ничего не заработала на этом своем «бизнесе». Я просто не могла штрафовать девочек невыход на смену или брать с них плату за комнату, если их «продинамили» с деньгами. Я платила из своего кармана за ресепшн/охрану для помощи девочкам, и, если клиентов в тот день не было, я не могла покрыть эти расходы.

Год спустя я осознала, что совершила ошибку. Я увидела девочку, которая выходит из комнаты плача, потому что ее «клиент» за 70 «прикасался к ней как дедушка во время инцеста». Я понимала ее чувства: самому старому мужчине, с которым у меня был половой акт, было 93 года. Тогда я несколько дней оттирала свою кожу до крови, потому что я продолжала чувствовать его запах, и мне казалось, что он все еще на мне.

И теперь я оказалась с контрактом на аренду на четыре года, при расторжении которого я должна была оплатить неустойку в 80 000 долларов. Я начала меньше заниматься борделем и сосредоточилась на сопровождении богатых мужчин заграницей, чтобы покрыть эти убытки.

Одна из поездок привела к тому, что в США меня обвинили в проституции и запретили въезд на десять лет. Я путешествовала в Лас-Вегас с одним врачом и другой эскортницей. Я все еще не смогу въехать в эту страну ближайшие пять лет. После проблем на границе другая эскортница связалась со мной, предлагая потребовать от (женатого) «клиента» деньги за эти проблемы. Я отказалась, и из-за этого она опубликовала в социальных сетях информацию о том, что я занимаюсь эскортом, и она преследовала меня много месяцев — угрожала физической расправой, а однажды причинила моей машине, припаркованной у моего дома, ущерб на тысячи долларов, пока я спала.

Я начала не просто оглядываться по сторонам, я постоянно думала о том, кто знает мой «секрет». Если добавить к этому тот факт, что я постоянно пыталась избегать встреч с проституторами, то я начала жить в изоляции. Я все чаще думала о суициде.

А потом это случилось. Он случился: мой муж. Успешный, любящий и заботливый мужчина, которого я знала с возраста 14 лет, кто-то кто знал меня до того, как я стала набором дырок для оргазмов мужчин, кто-то кто ничего от меня не хотел и никак не пытался меня использовать. Он слышал слухи о том, в каком направлении пошла моя жизнь, но он меня никогда не осуждал. Он слушал, сочувствовал, понимал и, что самое главное, принимал и любил меня. У меня появились отношения на равных, я продала бордель другой эскортнице, и моя встреча с последним проститутором состоялась 19 декабря 2012 года. Семь лет и одну неделю после первого.

Я получила диплом колледжа, теперь я учусь в университете и работаю на неполную ставку в организации, которая помогает другим женщинам, все еще вовлеченным в секс-индустрию. Мы поженились в 2013 году и привели в этот мир прекрасную маленькую жизнь — нашего сына. Я живу той сказочной жизнью, о которой мечтают многие женщины, независимо от того, есть ли у них опыт сексуальной эксплуатации.

Каждый день я стараюсь оставить мое прошлое позади, но это непросто. Три-четыре раза в неделю мне снятся очень яркие кошмары, от которых я просыпаюсь в панике. Я боюсь, что однажды мой сын узнает правду. Как минимум раз в день я испытываю всепоглощающую диссоциацию, утрату связи со своим телом, когда я перестаю что-либо чувствовать.

Моя броня теперь повреждена и весь тот стыд, вина и страх, которые я подавляла тысячи раз, теперь выходят на поверхность. Но я напоминаю себе, что в трещины в броне проникает солнечный свет, и что что-то хорошее можно сохранить и во тьме.

Все равно я чувствую, что «меня» осталось очень мало, потому что так много времени моей жизни было потрачено на притворство кем-то еще. Годы спустя я все еще чувствую себя внутри как эскортница, которая просто отошла от дел.

В тот день, когда я впервые за семь лет получила зарплату за нормальную работу, я разрыдалась, потому что это были первые за эти годы деньги, ради которых мне не нужно было раздвигать ноги. Меня захлестывали эмоции, но вскоре пришло возмущение крошечной суммой, когда до меня дошло, что за две недели я заработала столько же, сколько за четыре часа в проституции.

Реальный мир все еще не кажется мне реальным. Меня не покидает ощущение, что в любой момент все это может исчезнуть, и я снова окажусь в борделе, где мужчины стоят в очереди, чтобы нанести мне новые шрамы.

Хотя моя история проституции закончилась относительно счастливо, она никогда по-настоящему не заканчивается. Недавно та эскортница, которая преследовала меня, прислала мне на работу письмо с ложными обвинениями в торговле наркотиками. Прошли годы, а она никак не уймется. Я все еще вижу проституторов в продуктовом магазине, иногда они пытаются связаться со мной по рабочей почте.

Я чувствую ярость, когда наблюдаю всю ту эксплуатацию, которой подвергаются женщины и девочки в этом мире, а также вижу наше маргинальное социо-экономическое положение. Мне больно, когда я вижу, что моя травма переходит к моему мужу, и он ее поглощает. Мне больно, когда я вижу людей, которые считают проституцию безобидным занятием и орут про то, что все проблемы решает легализация. Они забывают о том, что она делает с человеческой душой. Больно, когда люди рассуждают про «выбор», когда практические все, кто «выбирают» продавать секс, в лучшем случае, делают это из-за нехватки других альтернатив, в худшем случае, кто-то принуждает их к сексуальной эксплуатации с помощью насилия.

Больше всего я горюю из-за того, что кажется, будто ничего не меняется. Всегда будут люди, которые пытаются выжить в отчаянной ситуации, и всегда будут те, кто пытаются эксплуатировать их уязвимость. Проституция — это шрам мира, который никак не исчезнет.

Авторка: Андреа Хейнц (Andrea Heinz). Она живет в Канаде, сейчас у нее трое детей, она выступает с лекциями и занимается научными исследованиями сексуальной эксплуатации. Текст был опубликован в книге «Истории проституции: рассказы о выживании в секс-индустрии» («Prostitution Narratives: Stories of Survival in the Sex Trade», 2016).

Вы тоже когда-то пережили сексуальную эксплуатацию? Вы можете поделиться своим собственным опытом на этом сайте. Сделать это можно полностью анонимно через форму на странице.