Предупреждение: описания разных видов насилия и пыток.

БДСМ — это различные эротические практики или ролевые игры, включающие связывание, наказания, доминирование и подчинение или садомазохизм. Ниже приводится реальная история женщины, которая в течение нескольких лет участвовала в съемках «экстремального» порно БДСМ для одной компании, которая на данный момент уже закрыта.

Как кто-то может оказаться в порно? Разве это не совершенно свободный выбор, когда все, что происходит во время съемок, происходит строго по согласию?

Зрители любят обманываться и верить в очевидную ложь. Но я ни разу не встречала порно-модель, у которой было счастливое прошлое.

Меня начали эксплуатировать перед камерой, когда мне был 21 год. Но до этого меня уже сломали 8 лет сексуального и домашнего насилия.

В детстве я подвергалась сексуальному насилию со стороны взрослой женщины. Я не понимала, что это насилие, но, когда я поняла это уже в подростковом возрасте, я обратилась в полицию.

Стыд в зале суда

Обращение в полицию привело к новой психологической травме, я оказалась в положении изгоя среди ровесников и в школе, где все это происходило. Мой юный разум просто не мог осознать приговор. В зале суда на меня все смотрели с ненавистью, множество людей, которых я не знала, пришли поддержать обвиняемую, мне казалось, что это меня судят. Перед судьей она обратилась ко мне и сказала, что «прощает» меня за обращение в полицию.

Судебный процесс был связан для меня с невыносимым стыдом. Все вокруг отвергали меня за то, что я обо всем рассказала. Меня называли извращенкой, потому что насилие было со стороны женщины, и, значит, я лесбиянка. Меня раздели догола и тестировали на половые инфекции во время экспертизы, на которой настояла прокуратура.

Экспертиза была первым случаем, когда мое тело и гениталии фотографировали. Я никогда не забуду свою растерянность, потому что я не понимала, зачем медсестре меня фотографировать, если та женщина не прикасалась ко мне много месяцев, да и к моим гениталиям она не прикасалась в принципе. Когда я увидела собственные гениталии на компьютерном экране в качестве доказательств для суда, я не могла понять, какая вообще в этом логика. Я была в ужасе от самой мысли о том, что мое 14-летнее тело будут показывать адвокатам и судьям несмотря на отсутствие каких-то травм. Помню свою мысль о том, что мое тело ужасающе уродливо. После приговора меня не оставляло ощущение, что на мне стоит какое-то чудовищное клеймо.

Я верила в ложь о том, что я очень «плохая», раз я рассказала о том, что я хотела прекратить. И вера в эту ложь искалечила мою жизнь. Мне понадобилось 11 лет после приговора, чтобы я поняла, что это было преступление. Взрослая совершила преступления над девочкой, и меня не в чем было винить, и любовь не имела к этому никакого отношения.

В течение 11 лет цикл насилия постоянно продолжался до тех пор, пока насилие не стало моим домом.

Я верила, что я смогу стереть насилие с помощью нового насилия

Несколько других взрослых людей продолжили использовать меня как «секс-игрушку». Я была изгнана из круга моих сверстников и на меня смотрели, как на грязь, и я больше не могла общаться с другими подростками, так что я тяготела к знакомому миру взрослых, где я пережила еще несколько преступлений, о которых уже никто не узнал. По логике моей сломленной подростковой психики, если как можно больше взрослых переспит со мной, то это сможет переписать, как-то разбавить травму от первоначального насилия.

Во Франции в 15 лет я занималась опасным сексом со взрослыми мужчинами, владельцами местных баров. Я полетела через всю страну, чтобы встретиться с мужчинами с гнилыми зубами, которые предложили мне деньги, связавшись со мной через мой дневник в Интернете. Они познакомили меня с садомазохизмом (S&M) — получением удовольствия от причинения или получения боли или унижений. Родителям я сказала, что еду погостить у подруги на выходных. Я спала с бывшими героиновыми наркоманами, от которых я подцепляла разные инфекции, потому что они вообще не мылись, в 17 лет я начала жить с 28-летним алкоголиком.

Когда я, наконец, стала совершеннолетней и начала встречаться с мужчиной лишь на пару лет старше меня, это казалось сказкой, которая внезапно стала явью. Но всего через несколько месяцев романтика перешла в насилие. Он прочитал мой дневник, ему не понравилось его содержание, он сломал все в моей комнате, а потом забрал меня с работы, завез в лес и начал избивать, одновременно приговаривая, что я «сломанная маленькая девочка».

Я помню, что я полностью оцепенела, пока меня пинали и били, я могла сопротивляться только внутренне. Я вся была покрыта синяками, он сбросил меня с грязного холма, и я в страхе бежала в другой штат, но все равно я не заявила на него в полицию. Потому что он начал извиняться передо мной, и я оставалась с ним еще два с половиной года. Я привыкла считать насилие эротичным и говорила, что это любовь.

Я верила, что насилие — это язык, который я понимаю

Он говорил мне, что насилие — это единственный язык, который я могу понять, и я ему верила. После того, как я все-таки сообщила о нем в полицию, его арестовали на его работе на глазах его матери, и его родители больше не позволяли мне приходить в их дом. И мне пришлось утешать его друзей, которые плакали, потому что они не могли поверить, что он способен на домашнее насилие.

Я помню, как я сидела на заднем сидении автомобиля вместе с его мамой, когда мы ехали снимать с него обвинения, и я смирилась с идеей о том, что мне придется утешать других, когда со мной происходит что-то плохое, потому что на самом деле никому нет дела до жертв преступлений, и нет никакого смысла о них рассказывать. Мой долг и терпеть насилие, и разбираться с его последствиями.

Мой бойфренд связывал меня во время секса, фотографировал мои синяки под кружевным бельем, показывал мне самое разное порно и водил меня в стриптиз-клубы с фальшивым удостоверением. В танцовщицах я видела часть самой себя, и мне было комфортно в подпольном мире. Сломанным девочкам комфортно рядом с другими сломанными девочками.

Мир коммерческого секса казался мне чем-то неизбежным, и в конце наших отношений я ответила на одно объявление и начала сниматься в порнографии со связыванием. Я словно смирилась с идеей о том, что насилие за деньги — это мой карьерный путь.

Порно со связыванием было попыткой сбежать, но оно оказалось тюрьмой

Я помню, как я ненавидела первые съемки со связыванием. После них я говорила себе, что больше никогда не буду этим заниматься. Но на следующий день у меня словно какой-то переключатель в мозгу сработал, я поняла, что порно может стать предлогом, чтобы сбежать от этого бойфренда, и были назначены новые съемки. А потом еще одни. И так пять лет.

Я не понимала, что я просто прыгаю из огня да в полымя, в данном случая это был огромный пожар, который потом заставит меня мечтать о смерти, лишь бы приглушить боль.

Я не понимала, что идея о том, что люди в этой индустрии «как моя настоящая семья» — это ложь, потому что настоящая семья не будет зарабатывать на ваших страданиях, не будет запрещать вам использовать «безопасное слово», а то тебя будут считать «привередливой», не будет заставлять продолжать сессию без камеры, угрожая, что иначе тебе за съемки не заплатят.

Меня ждали 10-12 часов связывания и пыток, сцены, в которых имитировались пытки в армии или воссоздавались реальные убийства, съемки в видео с названиями вроде «Бесполезную п* наказывают», где на мне применяли шокеры для скота, били, пока я не начинала задыхаться от рыданий, оставляли синяки, которые не сходили месяцами, душили пластиковыми мешками, в которые мочились продюсеры, а потом оставляли связанной на ночь в клетке с ведром в качестве туалета или приковывали к кровати, чтобы владелец студии мог заниматься со мной сексом, когда захочется, или когда меня завязывали в мешке, чтобы я ничего не видела и спала в телесных жидкостях.

Принуждение и сексуальные контакты без камеры — это то, что хорошо известно моделям, в порно это обязательное условие трудоустройства. Вплоть до того, что модели-ветераны просто вовлекают в это новых моделей, постепенно знакомя их с тем, какие там порядки. Если хочешь работать, тебе нужно к этому привыкнуть.

Годы боли проложили мне путь в порно

В течение нескольких лет мою невинность уничтожали, приучали к насилию, и все это время я считала себя «плохой». Мне говорили, что моя ценность — это мое тело, и это открыло мне дверь в порнографию, а в ней уже мои раны превратили в сексуальное развлечение.

Чем реальнее была моя боль, чем искреннее были мои рыдания, чем больше насилия мне причиняли, тем больше было просмотров моих видео.

Каждый раз, когда кто-то смотрел на меня на экране, он смотрел на женщину, которая настолько далека от здорового опыта любви, что она давно перестала верить в любовь как таковую.

Смотреть на меня на экране, значит смотреть, как я верю в то, что меня невозможно любить или простить, что моя единственная ценность как человека определяется способностью доставлять сексуальное удовольствие другим независимо от цены для меня самой. Я предлагала себя, потому что мое токсичное прошлое уже меня украло.

Вот как я попала в порно.

Примечание: Здесь описывается порно-компания, которая была закрыта в 2005 году из-за невероятного уровня экстремального насилия. Тем не менее, порно этой и других студий «любительского» и «БДСМ» порно все еще доступно на порносайтах. Например, на Pornhub все еще размещены видео этой студии.

Источник: Fight The New Drug

Вы тоже когда-то пережили сексуальную эксплуатацию? Вы можете поделиться своим собственным опытом на этом сайте. Сделать это можно полностью анонимно через форму на странице.

Если вы считаете важными такие материалы, и у вас есть возможность, вы можете поддержать работу этого сайта с помощью доната или подписки на Boosty.