«Я много о чем сожалею, но ни о чем я не сожалею так сильно, как о вреде, который я прямо или косвенно причинила другим женщинам», — Андреа Хейнц, вывшая хозяйка борделя. В возрасте 22-лет Андреа Хейнц столкнулась с большими долгами. У нее было мало навыков и ресурсов, и она пошла в секс-индустрию, чтобы свести концы с концами. Ниже приводится интервью о ее истории и ее взгляде на секс-индустрию в качестве бывшей хозяйки борделя.

Расскажите немного о себе.

Мне 37 лет, я канадка, состою в счастливом браке, у меня трое детей. У меня диплом по пенитенциарной службе, и я сейчас на последнем курсе бакалавриата по государственному управлению, праву и менеджменту. Я люблю заниматься спортом, последние 25 лет я много занималась бегом. Я также люблю читать, временами я пишу стихи. Я стала активисткой движения против секс-индустрии после того как провела семь лет в лицензированной и регулируемой секс-индустрии в Эдмонтоне, провинция Альберта, с 2006 по 2013 год.

Как вы попали в секс-индустрию?

Когда мне было 22 года, у меня был долг в 60 000 долларов из-за отношений, в которых я подвергалась финансовому насилию. У меня было очень мало трудовых навыков, никакого профессионального образования и низкая финансовая грамотность. Годами я пыталась выбраться из долговой ямы, был момент, когда я работала на пяти работах. Потом я увидела в местной газете рекламу, где предлагали зарабатывать тысячи долларов в неделю в сфере «развлечений для взрослых». Я ответила на объявление, не совсем понимая, на что именно я откликаюсь. Я была до крайности наивна, до этого я никак не пересекалась с секс-индустрией, если не считать гламурные описания в СМИ и поп-культуре.

Как долго вы там находились? Можете описать свой опыт.

Изначально я планировала, что это будут короткие (и неприятные) два месяца в секс-индустрии, но в итоге они превратились в семь лет участия на полную ставку. Всего у меня было более четырех тысяч «сессий» с покупателями. Первые три года я работала на других в трех разных борделях. После того как я терпела регулярное насилие и злоупотребления, я сама создала собственный бордель, которым я владела четыре года.

В то время мне казалось, что это хороший способ помогать женщинам и поддерживать их (и себя саму). Но если оглянуться назад, то все, чего я добилась – это перенесла насилие, которое терпели женщины, из других мест в свой бордель. Я начала понимать, что вред, которому подвергаются продающие секс – это не вопрос легальности, и не вопрос на улице или в помещении. Это проблема объективизации и дегуманизации, которая является неотъемлемой частью секс-индустрии как таковой. В общем и целом, это был плохой и унизительный опыт, который продолжает негативно сказываться на мне до сих пор.

Расскажите о том, как вы вышли из этой индустрии. Вам оказывалась какая-то поддержка и помощь? Это как-то повлияло на ваше психическое здоровье и благополучие?

Мне повезло, потому что мне удалось уйти оттуда с первой попытки. Это не типично для продающих секс. Я считаю это заслугой любящей и поддерживающей семьи, не абьюзивного и помогающего партнера, хороших подруг и стремления добиться большего в жизни. В Эдмонтоне есть Центр за искоренение любой сексуальной эксплуатации (CEASE), он предлагает ценную поддержку с выходом, направляет на консультирование, оказывает правовую поддержку, проводит семинары и предоставляет гуманитарную помощь. Хотя я сама никогда этими услугами не пользовалась, я нашла огромную поддержку в их сети и среди сотрудниц организации, которые вот уже более двадцати лет занимаются активизмом в моем сообществе. Руководство и поддержка женщин, которые прошли этот путь до меня, а также поддержка в моей личной жизни – это то, что помогло мне выйти из этой индустрии на эмоциональном, психическом и практическом уровне.

Я нашла ваш аккаунт на Твиттере, когда люди начали ставить лайки вашему треду, где вы извинялись за вред, который вы причинили женщинам, которые были в вашем борделе. Должно быть вам было тяжело это сделать. Я знаю бывшую хозяйку борделя, которая ни о чем не жалеет и не показывает никакого чувства вины, она очень практичная женщина, и она поддерживает легализацию. Что привело вас к аболиционистской позиции? Или почему вы стали аболиционисткой?

Как феминистка, для которой очень важны права женщин, я много лет пыталась усвоить и поддерживать идеологию «секс-работа – это работа». Мы все хотим безопасности и равенства для женщин, и идеология секс-работы кажется простой, она тесно связана с телесной автономией и свободой самовыражения. Однако мои наблюдения не подтверждали, что женщины, которых я знаю (включая меня саму) обладают настоящей телесной автономией или получают «эмпауэрмент», когда терпят повторяющиеся нежелательные сексуальные контакты с незнакомыми, часто агрессивными и склонными к насилию мужчинами.

Я встречала сотни женщин, которые продавали секс, и почти каждая из них пришла и осталась в индустрии из-за очень ограниченного выбора, это никогда не был настоящий выбор. Моя любовь к чтению привела меня к изучению научной литературы по сексуальной эксплуатации. В сочетании с материалами, которые написали другие вышедшие из индустрии женщины, ставшие аболиционистками, я была вынуждена признать, что из себя представляет эта индустрия – гендеризированное и крайне опасное занятие, которое имеет глубокие корни в социальной и экономической маргинализации женщин и девочек. В конечном итоге, я уверена, что на людях, особенно на их сексуальном согласии, нельзя зарабатывать. Я верю в неотъемлемую человеческую ценность, в право всех людей на достойную жизнь, на свободу от сексуальной эксплуатации ради того, чтобы оплатить крышу над головой или продукты.

Это значит, что вы не думаете, что «секс-работа – это работа»? Многие либеральные феминистки и организации, лоббирующие полную декриминализацию, любят повторять, что это выбор женщины, что для некоторых это освобождающий опыт. Что вы об этом думаете?

Я думаю, что секс-индустрия – это трагический результат смеси классизма и патриархата. Я отказываюсь удостаивать ее термином «работа». Я не заявляю, что все в ней жертвы, поскольку у многих, включая меня саму, было относительно много привилегий, мы могли зарабатывать сотни долларов в час, и мы не считали себя «выжившими». Но не обязательно считать себя жертвой, чтобы быть жертвой насилия, и если кто-то использует деньги как инструмент принуждения к отказу от настоящего согласия на секс, то он подвергает людей насилию. Отказ признать и осознать свой опыт жертвы – это техника самосохранения, без которой нельзя оставаться там долго.

Мы все пытаемся приукрашать наше положение, потому что все женщины хотят чувствовать себя свободными и воспринимать себя именно так. Однако если продажа секса – это действительно настоящий выбор, то мы бы наблюдали, как люди в благополучной жизненной ситуации «выбирают» продажу секса, несмотря на наличие других вариантов с большими заработками. Но хотя, конечно, есть люди, считающие себя «секс-работницами», с эмпауэрментом и привилегиями, их опыт ни в коей мере не отражает опыт подавляющего большинства женщин в секс-индустрии. Мы не можем из-за них пожертвовать 90% или около того женщин, которые стремятся к альтернативам и стратегиям для выхода из проституции.

Главный аргумент организаций «секс-работников» и сторонников полной декриминализации в отношении Шведской модели в том, что «секс-работники» лишатся доходов, если проституторы будут бояться покупать секс. По этой причине сторонниц Шведской модели называют «СВЕРФ» (радикальные феминистки, исключающие секс-работниц). Что вы об этом думаете? Они говорят, что есть секс-работницы, которые занимаются этим по собственному выбору, а мы слишком сосредоточены на жертвах торговли людьми, что есть люди, которые занимаются другими видами секс-работы, и им нужна защита и права, например, женщинам, которые зарабатывают на OnlyFans.

Одна «секс-работница» однажды сказала мне: «Я знаю, что большинство женщин занимаются этим не по собственному выбору, но это меня не касается, я хочу продавать секс, и у меня должна быть такая возможность». Это заставило меня задуматься: когда мы стали настолько индивидуализированным и эгоистичным обществом, в котором можно совсем не думать о коллективном благе, о сообществе, о других женщинах. Это все равно что сказать: «Я знаю, что в большинстве случаев вождение в пьяном виде причиняет вред, но я могу без проблем водить машину после выпивки, так что у меня должно быть такое право».

Мы должны исходить из того, что является благом для женщин в целом, и это право не быть товарами потребления для мужчин. Мы должны работать ради настоящего равенства на реальном рынке труда, ради лидерских постов в правительстве, ради качественной медицинской помощи и доступных детских садов. Социальное положение женщин никак не улучшится от продажи орального секса в борделях. Мы должны изменить нашу культуру, чтобы мужчины начали поддерживать женщин на пути к настоящему равенству, чтобы женщины не чувствовали, что они должны продавать секс ради чувства «эмпауэрмента» (которое всего лишь значит возможность обеспечивать себя и жить независимо от мужчин). Если женщины добьются настоящего, подлинного равенства, я сомневаюсь, что хоть кто-то из них будет «выбирать» секс-индустрию.

Если Модель равенства (Шведская модель) получает достаточно поддержки (на уровне бюджета), то это самый эффективный законодательный подход, который помогает женщинам успешно выйти из секс-индустрии, перебрасывает для них мост в обычный образ жизни. Нам нужны реальные деньги на эту модель, чтобы усилия для уменьшения/искоренения сексуальной эксплуатации не оставили женщин без средств к существованию.

Вы считаете, что «секс-работа» может быть действительно добровольной?

Нет. Согласно закону, добровольное согласие на секс должно 1) даваться свободно без принуждения и 2) одна сторона не должна находиться во власти и под контролем другой. Тысячи мужчин платили мне за секс, и я не давала добровольного согласия ни одному из них – я просто обменивала свое подчинение на их деньги. Для того, чтобы терпеть бесконечный поток отвратительного сексуального вторжения в тело, мне приходилось делать то, что делают многие другие женщины – диссоциировать, отделять разум от тела.

Деньги – это не то же самое, что добровольное согласие. Я видела женщин, улыбавшихся мужчинам, которых они сексуально обслуживали, но стоило мужчине выйти за дверь, как у них начиналась истерика с рыданиями. Я много раз наблюдала такое. Многие женщины начинают принимать наркотики, наносят себе повреждения и пользуются другими техниками для самоуспокоения, чтобы как-то унять переполняющие их негативные чувства.

Нежелательный секс – это и есть нежелательный секс, независимо от того, получаешь ли ты за него компенсацию. Я не поверю «секс-работнице», которая говорит, что она ни разу не терпела нежелательный секс с покупателем. Мы должны придерживаться настоящих критериев для добровольного согласия на секс.

Кто-то ответил на мой твит, сказав, что «секс-работа» становится опасной из-за стигмы. Разумеется, я с этим не согласилась, потому что я считаю, что опасной ее делает мужское насилие. Что вы думаете по этому поводу?

Я считаю, что тем, кто продает секс, вредят и стигма, и мужское насилие. На протяжении всей истории социальные последствия грозили только женщине (продающей секс), очень редко им подвергались мужчины (покупатели), хотя они это делают только ради «развлечения» и личного удовольствия.

Это покупатели (которых надежно защищают анонимность и двойные стандарты) делают действительно свободный и добровольный ВЫБОР. Они выбирают проигнорировать чужое право на добровольное согласие на секс, в то время как женщина может находиться там из-за нищеты, или ее могут принуждать торговцы людьми. Когда мы презираем женщин за их отчаяние, мы совершаем ужасную несправедливость.

Весь вред, который причиняет секс-индустрия, по большей части, является результатом спроса. Мужчины должны нести ответственность за свои действия, в результате которых миллионам женщин и девочек во всем мире причиняют вред и травму, которая останется у них на всю жизнь.

Тем не менее, я не согласна и с тем, что покупателей нужно стигматизировать. Нам нужен подход на основе понимания, ответственности и возможностей для реабилитации, если мы хотим, чтобы они стали мужчинами, не склонными к эксплуатации.

Что, как вы думаете, нужно людям в секс-индустрии, чтобы выйти из нее? Я против секс-индустрии, но я за права и безопасность для тех, кто в ней находятся. Так что, полагаю, мой вопрос в том, как мы можем искоренить секс-индустрию и позаботиться о девочках и женщинах, которые все еще в ней?

Со временем я поняла, что мы можем прилагать какие угодно усилия для снижения вреда, но главный вред исходит от беспринципных и склонных к насилию покупателей, и от последствий постоянной объективизации и эксплуатации. За много лет в разных странах мы использовали множество стратегий для снижения вреда – легализация, полная декриминализация, переход в помещения с улиц, лицензирование охраны, тревожные кнопки в комнатах. Все это не избавляет от вреда самой продажи секса – вредит сам по себе сексуальный доступ, когда тебя рассматривают как товар, и непосредственные действия мужчин (удушение, преследование, снятие презерватива тайком).

Единственный способ снижения вреда для женщин – это полностью избавить их от того, что причиняет им вред, то есть от принуждения к опасным сексуальным контактам с мизогинными мужчинами, которые считают их ниже себя. Это потребует криминализации покупки секса и эксплуатации со стороны третьих лиц, включая сутенеров и торговцев людьми (Модель равенства). Такие программы снижения вреда как раздача презервативов и направления в службы помощи могут быть, конечно, полезны, но нашей конечной целью должно стать полное избавление от этого вреда.

Наконец, вы упоминали, что вы сейчас снимаете документальный фильм. Вы не могли бы немного рассказать о нем, чтобы я могла дать ссылку на страницу сбора средств на него.

Спасибо большое. Сейчас снимаю мой первый фильм «Заклейменная» («Labeled») в партнерстве с компанией «Guerrilla Motion Pictures» (Эдмонтон). Фильм рассказывает о моей попытке заставить США отменить мой запрет на въезд с 2010 года, потому что в их базе данных я обозначена как «проститутка». Я должна была поехать в Лас-Вегас, чтобы сопровождать одного врача, но меня остановили на границе и выдали запрет, который должен действовать до 20 декабря 2022 года. Покупателю ничего не было, он так и поехал в Лас-Вегас по запланированному маршруту. Фильм также анализирует секс-индустрию на макроуровне, чтобы показать, что это вовсе не «безобидное» занятие. Мы надеемся, что фильм выйдет в середине 2021 года. Буду благодарна за любую помощь по ссылке.

Источник: Radicailin

Вы тоже когда-то пережили сексуальную эксплуатацию? Вы можете поделиться своим собственным опытом на этом сайте. Сделать это можно полностью анонимно через форму на странице.

Поддержите проект: Если вы считаете важными такие материалы, и у вас есть такая возможность, вы можете поддержать работу этого сайта с помощью доната или подписки на Boosty.