Отрывок из книги «Истории проституции: рассказы о выживании в секс-индустрии» («Prostitution Narratives: Stories of Survival in the Sex Trade», 2016).

Я была застенчивой маленькой девочкой. Мои занятия гимнастикой помогли мне побеждать мальчиков на уроках физкультуры. Я любила рисовать и все, что связано с творчеством. Меня воспитывали католичкой, я была общительной и обожала читать. Я не «выбирала» проституцию: культура 90-х, «секс-позитивный феминизм» и желание быть любимой моим биологическим папой, который бросил нас с мамой, братьями и сестрами, выбрали за меня. Бедность выбрала за меня. Злость выбрала за меня. Желание быть любимой выбрало за меня.

Я занималась самообманом и верила, что если я занимаюсь сексом, то меня любят. С подобным ошибочным мышлением переход в проституцию был относительно прост. До того, как я попала в проституцию, я ходила по клубам, снимала любого мужчину, которого хотела, и получала очередную дозу секса. Так что я думала, что раз у меня может быть секс на одну ночь и «друзья с преимуществами», то почему бы не получать за это деньги? Я думала, что так я заставлю всех мужчин выплатить алименты, которые так и не пришли от моего отца. Если я не могу засудить канадское правительство, которое не разыскало mon papa, то пусть его налогоплательщики заплатят. Секс стал не только заменой для любви, но и способом отомстить за грехи моего отца.

Я думала, что раз я заставляю мужчин платить, чтобы использовать меня, то я здесь главная. Но в реальности я просто позволила им уничтожать меня, искажать мое стремление к настоящей близости. И ради этого я пожертвовала десятью годами своей жизни, которые я могла бы потратить на рисование в качестве начинающей художницы, редакторки и создательницы видео.

Я и не слышала про проституцию, пока мне не исполнилось 18 лет. Французская девочка, с которой я подружилась в гей-квартале Монреаля, рассказала мне по секрету, что она несколько раз занималась этим, чтобы оплатить счета. Я отчетливо помню тот момент – я сидела рядом с ней на переднем сидении ее бежевого линкольна. Я была шокирована и расстроена. Она казалась такой хрупкой и одинокой, и в то же время я никак не могла ей помочь. Хуже того, я пошла той же разрушительной дорожкой, внушая себе, что я поступаю дерзко и бесстрашно – разве художницы не должны быть открыты к любому опыту?

Во время моей тайной жизни в проституции на меня накатывали воспоминания про поведение моего отца. Однажды, когда мне было семь лет, я заглянула в черные пластиковые пакеты в подвале, в надежде, что там есть подарок для меня. Вместо этого я нашла кучу фотографий мужчин и женщин, которые занимались тем, что я не совсем понимала. Я нашла тайную заначку порнографии моего отца.

Когда мне было одиннадцать лет, мой отец хвастался нам, что он покупал несовершеннолетних проституток с Карибских островов и из Южной Америки. Мораль была в том, что есть дети, которым приходится куда хуже, чем нам, так что мы прекрасно проживем и без его денег. У нас ведь пособие, в конце концов.

Его заявление о покупке несовершеннолетних проституток озадачило меня. Я еще не занималась сексом и в принципе плохо представляла, что такое секс. Как и многие другие жители Квебека, он пережидал холодные канадские зимы в Майами, в американском штате Флорида, где он жил по полгода. Этот город и весь штат – настоящий центр секс-траффикинга в США. Только потом, когда я уже была в проституции, я вспомнила неуместные разговоры отца с его маленькой дочерью. Может быть, я напомнила ему девочку, с которой у него был секс. Ужасная мысль!

Моя мать упоминала, что отец, напившись, угрожал, что убьет нас всех. Много раз. В начале 80-х в СМИ практически не говорили о домашнем насилии и в словаре моей матери не было таких понятий как «алкоголизм», «наркомания» и «абьюз». Но они непосредственно описывали моего отца. Но несмотря на этого я очень хотела угодить ему, и горевала, когда он оставил нас.

Когда я работала над исследованием для моей магистерской диссертации на факультете по интерактивным медиа в Монреале – по уши в долгах, лишенная всех иллюзий по поводу перспектив женщин в конкурентной сфере IT и программирования, я позвонила в агентство эскорта. Я тогда еще подумала: «Может быть, мне не придется заниматься сексом?» Может быть, можно просто ужинать с одинокими мужчинами, притворяться их девушкой и обойтись одними разговорами? Это у меня хорошо получалось, разговоры. Я хотела выучить английский язык во время путешествий или учебы за рубежом, и мне были нужны деньги.

Я встретилась с владельцами эскорт-агентства на пустой железнодорожной платформе. В ту первую ночь меня посадили в белоснежный мини-автобус, в котором женщин развозили по домам мужчин и отелям. Мой первый клиент долбился в меня два часа и ни разу не посмотрел мне в глаза. Sans-arret. Это было в его доме, в зеленом пригороде Монреаля. Я оставалась с ним наедине, пока не приехал водитель агентства и не забрал меня. Это был мой эксперимент как художницы: перформанс in situ. Это было начало перформанса моей жизни: моего падения, моей двойной жизни и тайны, окружающей подпольные сексуальные сделки.

Тем летом я заработала 20 000 канадских долларов, предлагая свое тело как «спелую вишенку», как я написала в своем дневнике в то время, а затем оставила жесткий, озлобленный и непрощающий мир изобразительных искусств Монреаля, чтобы год учиться в Мельбурне. Моя мечта сбежать из Канады и изучить английский вот-вот должна была сбыться. Я представляла, что Австралия преобразит мою жизнь. Чего я не знала, так это то, что я привезу свои несчастья с собой…

После того как я получила диплом в Мельбурне, я попыталась найти работу в своей области. Мультимедийная сфера очень конкурентная, и я чувствовала, что нахожусь не в лучшем положении – я лишь подрабатывала уроками рисования, экскурсиями в музеях и два года была координаторкой по фандрайзингу в своем университете. Наконец, меня отобрали для недельной программы обучения, но там нужно было иметь мобильный телефон и машину. Что мне было делать? Я пришла в Интернет-кафе и вбила в поисковнике: «эскорт-агентство проституция Мельбурн». Три дня спустя я начала выходить в дневные смены и продавать свое тело за деньги. Опять.

Не прошло и года с тех пор, как я переехала в Мельбурн, и я снова оказалась в проституции. Соблазн роскошного образа жизни был велик. Мужчины были готовы много платить проституированным женщинам, а поскольку я выросла в бедности, деньги привлекали меня как конфеты ребенка. Мой план состоял в том, что я расплачусь с долгами за учебу с помощью проституции, которой буду заниматься совсем недолго, а потом я открою собственный бизнес. Уход из проституции оказался совершенно другой историей… он стал невозможен. Проблема была не в финансовой нужде, а в том, что я чувствовала, получая деньги. Я все еще пыталась компенсировать то, что меня бросил и отверг отец, и то, что в школе надо мной издевались из-за поношенной одежды. Я думала, что это моя месть всем, кто плохо обращался со мной. Видели бы они меня сейчас в одежде от элитного модельера!

Материальные вещи помогали мне получить то, чего у меня никогда не было. Но в результате я начала терять саму себя.

В течение следующих семи лет я «делала себе лицо». Так мы, «девочки», называли макияж перед нашей сменой – мой парик, моя фальшивая личность. Я была Джейн, потом Пэрис, Мариной и Тринити. Я брала дополнительную плату за свои спектакли, а наряды помогали создать фантазию, на которую покупались проституторы.

Мы врали нашим друзьям и семье про то, чем мы занимались. У меня был настоящий бизнес по веб и графическому дизайну. Когда контракт заканчивался и у меня не было новой работы, я возвращалась в «Совет директоров». Это лицемерное название всех нас затянуло.

Если RhED, Scarlet Alliance. SWOP или SIN [организации «за права секс-работников»] действительно представляли интересы «секс-работниц» Австралии и защищали наши права, то почему они не рассказывали мне об опасностях «секс-работы» в пятизвездочном борделе в Южном Мельбурне, где я получила контракт? Хоть одна из этих организаций предоставила мне информацию? Хоть одна из них предложила мне помощь по выходу из проституции с 2001 по 2010 год? Pas du tout! Первая программа выхода из проституции, поддержанная государством, в Мельбурне открылась в 2010 году, именно тогда я и покинула индустрию.

Я была одной из первых женщин, которые успешно воспользовались программой по выходу из проституции. У меня была замечательная социальная работница, которая действительно обо мне заботилась. Но как мне было стыдно за то, что мне вообще нужна социальная работница! Проституированные женщины всегда внушают себе, что у них все под контролем и им не нужна никакая помощь. Я определенно считала, что я на вершине мира. Я не знала, что у нас было право на достоверную информацию о подобной «работе» и ее последствиях.

В 1994 году принятый в штате Виктория «Акт о секс-работе» указывал, что государство должно поддерживать «организации, оказывающие помощь секс-работникам по выходу из индустрии», а также поддерживать «распространение информации об опасностях (в том числе угрозах здоровью), которые являются неотъемлемой частью секс-работы, особенно уличной секс-работы». Однако я никогда не слышала о какой-то помощи по выходу из проституции в течение семи лет в легальном борделе Мельбурна.

Мне пришлось подписать криво составленный трехмесячный контракт, который требовал, чтобы мы хорошо себя вели и не занимались никаким бизнесом вне борделя. Мы даже платили по 5 долларов администрации за само подписание контракта. Позорище.

Бордели похожи на ночные клубы с популярной музыкой, которая гремит снова и снова. Это не место для классики. Поверьте, голова начинает раскалываться довольно быстро. Мне жаль каждую из нас, исполнявшую эту эмоционально изматывающую роль в подобном вымученном театре абсурда, где нас лапали незнакомцы, а мы воплощали в жизнь фантазии о сексе со школьницами для полоумных извращенцев. Это было так депрессивно, что мне обязательно нужно было выбраться оттуда! Но в то же время я больше не могла отделить проституирование от остальной моей жизни. Ни внутри меня, ни у себя в голове, ни у себя в сердце. Духовный ущерб присутствовал постоянно.

Даже когда я пыталась диссоциировать во время бесконечных оплаченных изнасилований, мне было крайне сложно отделить то, что происходит с моим телом от того, что происходит со мной настоящей. Во время часовых заказов я хотя бы могла включить нежный голос Арианы Моффатт, певицы из Квебека. Теперь я не могу слышать альбом Aquanaute, потому что эта музыка тут же переносит меня обратно в роскошную комнату с каменными стенами в борделе, с ее первоклассным джакузи, круглой кроватью и синими сатиновыми простынями, которые, как и дорогая одежда, были ловушкой роскоши, заставлявшей меня оставаться несмотря на растущее отчаяние.

У меня до сих пор бывают регулярные флэшбеки каждый раз, когда я иду в супермаркет поздно вечером. После смены я так часто бежала в магазин, чтобы купить продукты по дороге домой. Это посттравматический стрессовый синдром, и он может сопровождать меня до конца жизни. Я научилась жить с этими воспоминаниями и принимать их. Я научилась быть добрее и терпеливее по отношению к себе.

Большинство из нас предупреждали, что никогда нельзя оставлять свои телефонные номера клиентам. Это правило начинали нарушать очень быстро. Это значило, что ты оказываешься наедине с мужчиной без какой-либо страховки, выполняешь каждое его требование. Где-то между 600 и 1000 мужчинами в год и спустя множество заказов я гадала: «Эй, а это действительно такая же работа, как и любая другая?» Кто-то ценит, что я отдаю так много от самой себя? Зачем мне делать это для мужчин, которые воспринимают меня просто как купленную игрушку? Когда я была маленькой, я точно не мечтала о подобной «работе»!

В проституции людей просто используют. Заработанные деньги создают иллюзию контроля, но это лишь иллюзия. Настоящий контроль возможен только при взаимном уважении, сострадании и готовности отдавать, а не только брать. Эти ценности попросту не существуют в проституции. Минет мужику не поможет ему справиться с его зависимостью от секса. Деньги, которые нам дают мужчины, не помогают избавиться от тех проблем, с которыми мы столкнулись, прежде чем попасть в проституцию. Всем необходимо понять, что нужно что-то делать с угнетением женщин и девочек в нашем обществе.

Один тихий и вежливый русский клиент через несколько месяцев пригласил меня на свидание, когда я «работала» в борделе Мельбурна. Он сказал, что хочет помочь мне уйти из проституции. Я ему поверила. Мне таких предложений раньше не делали, так что я подумала: «Ну надо же, этот мужчина так серьезно ко мне относится!» Оглядываясь назад я понимаю, что никогда в жизни я не проявляла такой наивности. Три месяца спустя мы поженились, и я продолжала зарабатывать в проституции. Я все еще считала эти отношения серьезными и только потом осознала, что он женился на мне просто для того, чтобы реализовать свою сексуальную фантазию – а потом еще и стал сутенером!

Не прошло и двух лет как мне пришлось обратиться в службу помощи пострадавшим от домашнего насилия. Он дважды пытался убить нас обоих, когда сидел за рулем. Есть фотографии, которые до сих пор преследуют меня, на которых мы улыбаемся, поднимая бокалы с вином в винной лавке в Тасмании. У меня были синяки на руке — накануне, Рождеством 2004 года, мы попали в аварию. Когда я тайком, словно воровка, убежала из нашей общей квартиры с видом на пальмы у пляжа Сент-Кильда, я впала в глубокую депрессию, и у меня появились суицидальные мысли. Я всегда гордилась тем, что сохраняю хорошую фигуру и здоровье, а теперь даже мое здоровье забрал мужчина, который не только пытался убить меня, но и настаивал, чтобы я продолжала обслуживать других мужчин.

В 2003 году я начала посещать церковь. Я знала, что это плохо, что я в проституции, но я не могла говорить об этом со священниками. Я чувствовала, что никто меня по-настоящему не поймет, и мне не хотелось, чтобы меня осуждали. Я оставалась в проституции, но мне очень хотелось из нее выйти. После многих лет постоянной двойной жизни я была готова ухватиться за любую соломинку, которую мне протянет кто угодно. Так что я начала встречаться с другим клиентом, который казался очень духовным и умным, он был холостым бизнесменом из Гонконга. Он начал посещать мою церковь и даже договорился в ней о крещении для себя. Еще он обещал мне, что я получу 32% от своих вложений в его схему обмена валюты. Обещание он выполнил. В течение 2007 года я не проституировала себя, жила на доходы от его схемы.

Тем не менее, он тоже был склонен к насилию. Наши отношения превратились в постоянную драму: он орал на меня на улице прямо перед ошарашенными прохожими, потому что вообразил, что у меня роман на стороне. Он хотел заплатить мне 10 000 долларов, чтобы я родила ему ребенка, и это было проявлением не любви, а собственничества, его власти надо мной, как и во время платы за секс. Он сбежал от уголовных обвинений (это я узнала от другого клиента – полицейского, который нелегально провел расследование на его счет) – попался на том, что тайком перепродавал компьютерное оборудование со склада компании, на которую он работал. Преступник. Когда мой друг, который вложился в ту же схему, начал обвинять меня и говорить, что теперь я должна вернуть ему деньги, которые он потерял, я впала в состояние тотальной депрессии. В течение двух недель я напивалась каждую ночь. Я не могла спать, так как я постоянно думала об этом. Утром я просыпалась в состоянии паники. Я представляла себя психически больной пациенткой психиатрического отделения. Я чувствовала, что схожу с ума. Я хотела умереть.

«Субъект», как я начала его называть, так как меня начало тошнить даже от его имени, в конце концов, исчез со ста тысячами долларов моих тяжело заработанных денег.

Я вернулась в проституцию, потому что я могла лишиться крыши над головой. Спустя три года судебных разбирательств и бесконечных телефонных звонков я смогла вернуть 87% своих денег. Я даже встретила его настоящую жену и ребенка. Это был огромный шок, когда его партнер по амбициозному IT-стартапу сказал, что «мне лучше знать, что его сын учится в Шотландском колледже». Я даже не знала, что он женат! Моя психотерапевтка сказала мне, что его поведение напоминает тех, кто страдает от пограничного расстройства личности. По мне так он был просто сумасшедшим!

В течение тех лет, которые я провела в проституции, насилие могло быть как скрытым, так и прямым. У меня были случаи групповых изнасилований, меня душили, пихали, тащили за ноги, толкали, орали на меня, угрожали, обманывали, анально насиловали, снимали и фотографировали обнаженной без моего согласия. Мне приходилось терпеть клиентов, от которых воняло, клиентов с ожирением и складками кожи, которые полностью скрывали их член (надо было его искать), нервных клиентов, опасных мужчин на тяжелых наркотиках, мужчин, которые подсыпали мне наркотики без моего согласия.
Например, и это лишний раз показывает, какой наивной я была, один из моих постоянных клиентов любил принимать кокаин в комнате и постоянно предлагал мне покайфовать с ним. Я всегда отказывалась. Но те, что похитрее, насыпали порошок себе на язык, прежде чем делать мне куннилингус. Наркотик проникал в кровь и вскоре я уже была сама не своя. Я теряла контроль над собой: наркотик начинал действовать. Я начинала нервничать и психовать. Мне не нравилось чувствовать из-за наркотика, что у меня мысли скачут.

Я занималась сексом с парнями, которые только что вышли из тюрьмы или были на условно-досрочном: среди них были насильники, наркодилеры, осужденные за тяжелые насильственные преступления и за правонарушения, о которых я раньше даже не слышала. Я была такой «хорошей девочкой», невежественной и впечатлительной. Некоторые не говорили, почему они пришли в бордель, но хвастались, что соскучились по своим любовницам. Некоторые выглядели нормально и презентабельно, некоторые выглядели сильно потрепанными жизнью. Были хиппи и наркоманские парочки, которые хотели лесбийский секс, и их тоже присылали ко мне с ресепшена. Меня заказывали на вечеринки свингеров, у меня бывали и молодые и модные частные клиенты. Я на все соглашалась: мне было важно каждый раз выглядеть убедительно, чтобы заработать на них как можно больше денег.

Меня насиловали старики, которые брали меня на «отдых на море», когда мне приходилось целый день заниматься сексом на маленькой яхте. Красивые пляжи и прозрачная вода мне не запомнились. Отвратительные воспоминания с такого «отдыха» полностью вытеснили все картины природы, которые я видела. Миллионеры, владеющие известными австралийскими компаниями, командовали мной словно непослушной собачонкой. У одного был рак поджелудочной, и он не мог кончить, но я все равно должна была довести его до оргазма. Ему нужно было так сильно возбуждаться, что он всегда заказывал двух женщин. Я изображала фальшивые оргазмы, фальшивую любовь и притворялась «подружкой», о чем мечтали все эти неудачники.

Я потеряла семь лет моей жизни, когда я была дыркой для мужского удовольствия – и это насилие.

У меня было много инфекций, передаваемых половым путем, включая герпес, который я подхватила в 2005 году. Он неизлечим, но, по счастью, сейчас у меня бывают только легкие обострения. Еще у меня появилась зависимость от снотворных таблеток – очень распространенная проблема среди проституированных женщин, которые страдают от тревожности и не могут отключиться ночью. Во время моего последнего года в проституции я приходила в бордель примерно раз в месяц. Я не хотела быть там. Я предпочла бы умереть, но не идти туда. И я ненавидела себя за то, что не могу уйти. Но я не могла найти другой источник дохода, который бы позволил мне сохранить жилье. Я стала австралийской гражданкой в 2007 году, но я отказывалась подавать заявление на пособие. Я не хотела быть такой, как мой отец, и жить за счет государства.

В конце концов, я нашла силы, чтобы выйти из индустрии. Возвращение самой себя было долгим процессом, сам переход занял очень много времени. Мне очень помогло, что в тот период я обрела Бога. Некоторые люди, которые заявляют, что они «спасают» женщин из секс-индустрии, до сих пор не понимают, как трудно мне было сразу после выхода. Мои христианские друзья очень поддерживали меня, когда я говорила с ними наедине про свою историю, но не все христиане способны прощать.

Мне очень помогло, что в 2009 году я наткнулась на книгу Шейлы Джеффрис «Идея проституции», она придала мне сил. Внезапно я осознала откровенно бесчеловечную природу секс-индустрии. Все встало на свои места: позиция Шейлы в феминизме была «радикальной», она анализировала корни угнетения женщин.

Благодаря светским организациям я нашла обычную работу в 2009 году. Меня поддерживали психологическое консультирование и частые молитвы. В 2010 году я полностью освободилась от проституции. Я, наконец, смогла окончательно отвергнуть проституцию, и я горела желанием помочь другим женщинам выбраться из этой порочной индустрии, которая уничтожает жизни.

Я решила основать Фонд «Розовый крест» в Австралии. Это благотворительная организация, чьи волонтерки посещают бордели и предлагают помощь. Мое исцеление продолжается, и я помогаю другим в их марафоне по выходу из проституции. Нужно много сил и упорства, чтобы пробежать марафон. У успешных спортсменов всегда есть команда, которая их поддерживает. Я хочу быть в команде для проституированных людей.

Я понимаю, что кого-то моя история шокирует, а кого-то и разозлит. Но иначе нельзя. Было трудно все это написать и открыть, что проституция стала такой большой частью меня. Я бы с большим удовольствием рассказала про свое искусство, которым я продолжаю заниматься. Если говорить языком искусства, то это искусство отношений и перформативный проект в сообществе. Я создала себя заново, как социальная работница и как руководительница организации.

Я работаю волонтеркой для Фонда «Розовый крест», я говорю с проституированными людьми, которые вышли или до сих пор находятся в секс-индустрии, я говорю с наркозависимыми и с теми, кто называет себя «секс-работниками». Некоторые говорят, что им нравится их работа. Я предупреждаю их, что работа поначалу может показаться гламурной, но постоянное насилие над вашим телом, игнорирование того, что происходит в разуме и душе, оказывает крайне разрушительное воздействие на жизнь. Я хочу, чтобы каждая женщина, которая ведет такую жизнь, знала, что помощь есть – есть другие варианты помимо того, чтобы продавать свое тело ради выживания. Я хочу, чтобы все жили полноценной жизнью. Это проблема, потому что мы живем в мире, который пропитан порнографией, в котором мальчиками и девочками манипулируют, лишают их понимания того, что такое настоящие любовь, секс и близость.

В Австралии один из самых плохих законов о проституции в мире. Легализация подобной индустрии только усиливает угнетение женщин. Я встречала множество женщин, которые потеряли двадцать лет своей жизни в легальных борделях. Им сорок лет, а они ничего не могут написать в своем резюме об опыте работы! Это к слову о положении женщин на рынке труда.

Я благодарна, что моя мама продолжает любить меня без всяких условий. Я обязана ей всеми своими принципами, упорством, целеустремленностью и креативностью. Я обязана ей моей любовью к детям и людям с инвалидностью, таким как моя дорогая сестра Мелани, которая родилась с синдромом Дауна. Что касается отца, то я его простила. Поэтому я могу жить полноценной жизнью сейчас – ненависть отбрасывала меня назад.

Что касается «индустрии развлечений для взрослых», то нужны практические решения по поводу насилия, которое является ее неотъемлемой частью. Мы должны стремиться к обществу гендерного равенства, а секс-индустрия находится настолько далеко от равенства женщин, насколько это только возможно. Все граждане должны участвовать в этой дискуссии и осознать, что это насилие происходит здесь и сейчас, каждый день. Женщин и девочек продают прямо рядом с их домом, и мы просто этого не видим.

Мы должны перенести свое внимание на покупателей и спросить: Почему они покупают? Что заставит их отказаться от мысли, что у них есть право покупать женщин? Женщина не будет заниматься с ними сексом, если ей не будут платить! Мы должны создать программы по влиянию на их убеждения (в США уже есть школы для проституторов). Мы должны информировать население о том, как мужчины используют свою финансовую власть над женщинами, чтобы добиться недобровольного секса.

Женщины, которые были проституированы, остро нуждаются в нашей поддержке, в том числе, в доступной психотерапии. Эта индустрия разрушает души, и она забирает слишком много жизней. Ее нужно остановить.

Авторка: Женевьева Жильбер

Женевьева занимается изобразительным искусством. В 2010 году она основала Фонд «Розовый крест» в Австралии, который был официально зарегистрирован как благотворительная организация в 2013 году (http://www.pinkcross.org.au). Она помогает людям в секс-индустрии, которые хотят выйти из проституции.