Номонде Михлали («Мики») Меджи – руководительница программы «Инициатива выживших» в организации «Embrace Dignity» («Поддержите достоинство») в Кейптауне, ЮАР. Цель «Embrace Dignity» — положить конец всем формам сексуальной эксплуатации женщин и девочек. Организация выступает за изменения в законодательстве, информирует общественность и предоставляет женщинам помощь в выходе из проституции. Я взяла у Мики интервью во время заседания Комиссии ООН по положению женщин в Нью-Йорке в марте 2017 года. Мы обсудили ее путь от поддержки полной декриминализации секс-индустрии до ее нынешнего активизма в аболиционистском движении против проституции.

Ранее вы очень много писали в Интернете как защитница «секс-работы», но теперь вы присоединились к «Embrace Dignity» — аболиционистской организации. Каким был ваш путь?

Когда я была на улице, одной из главных проблем в моей жизни было насилие со стороны полиции. Мне нужно было зарабатывать деньги для моих детей, а единственной организацией, которая занималась насилием полицейских, был «Комитет образования и адвокации секс-работников» (S.W.E.A.T.). Это они познакомили меня с термином «секс-работа», которого я до этого ни разу не слышала. Поначалу эта концепция показалась мне привлекательной, потому что я считала, что они понимают безнадежную ситуацию, в которой мы оказались. «Секс-работница» звучало гораздо уважительнее, чем оскорбительное «проститутка», так что это стало основой моего активизма против повсеместной жестокости полиции. Сама проституция, правда, никак не менялась, так что я никогда не верила, что она может быть работой. Несмотря на мой активизм, я не могла сказать своей дочери, чем я занимаюсь: стыд и предрассудки никуда не делись.

Вы попали в проституцию, когда вам было 19 лет. Что вы отвечаете тем, кто утверждает, что вы не были жертвой траффикинга или сутенеров, и, значит, это был ваш личный выбор?

Что вы называете выбором? Во времена апартеида моя мать была служанкой в домах белых южноафриканцев. Нам хватало на еду и самое необходимое, но мы были бедны. В 16 лет я родила сына и бросила школу. Несколько лет спустя моя мать задолжала бандитам, мы могли лишиться дома. Однажды я шла домой, и белый мужчина остановил рядом со мной машину и спросил, «работаю» ли я. Мне отчаянно хотелось выручить мать, так что я поехала с ним в его дом. Он заплатил мне 550 рандов (около 40 долларов), меня потрясло, что я получила такие легкие деньги. Вскоре после этого я положила презервативы в сумку и пошла на улицу Воортреккер в Кейптауне. Был 2001 год. В 2007 году я познакомилась с людьми из S.W.E.A.T. В 2010 году я ушла из проституции, когда они наняли меня как сотрудницу. Они не предлагают должности всем подряд, потому что считают проституцию нормальной работой, но мне повезло.

Как вас рекрутировал S.W.E.A.T.?

Их руководство, а они почти все были белыми и директором был белый мужчина, очень агрессивно рекрутировало меня. Мою знакомую зарезали две женщины, одна из них сутенерша, а S.W.E.A.T. предоставил транспорт для участия в поминальной службе. Я не хотела ехать с ними, но другой возможности поехать не было. Они заметили, что у меня хорошо подвешен язык, так что в течение двух лет они то и дело просили присоединиться к ним. Они наняли меня как сотрудницу программы «равный равному», чтобы я распространяла информацию о правах человека, раздавала презервативы и смазку для безопасного секса. Потом они перевели меня в «Африканский альянс секс-работников», где я была страновым координатором от ЮАР, а потом в Сисонке, другую организацию «секс-работников». Меня возили по миру, от Мозамбика до Новой Зеландии. Потом S.W.E.A.T. был нужен кто-то, чтобы представлять их политику на самом высшем уровне, так что они назначили меня координатором по сетевой работе и взаимодействию с Парламентом. Все выглядело очень легитимным.

Что вы имеете в виду под «легитимным»?

У меня были визитки, и я очень активно выступала за декриминализацию проституции в Интернете, но в моей семье ни у кого Интернета не было. Я им ничего не говорила про то, где работаю. Кроме того, я не привыкла верить на слово, так что я много думала о том, за что именно я выступаю. В Новой Зеландии, где проституция была полностью декриминализирована, я взяла интервью у женщины в борделе. Она нейтрально относилась к закону, но сказала, что он не работает для женщин, и для меня это очень важное заявление. Она объяснила, что до нового закона женщины в основном работали на улице, у них не было никакой защиты, но и от сутенеров они часто не зависели. После декриминализации они перешли в бордели, которые выгодны только сутенерам и владельцам. Она сказала, что закон помог только против полицейского произвола, но женщины все равно остались уязвимы перед ВИЧ/СПИДом и насилием клиентов, и менеджеры борделей договаривались с покупателями секса, а не с женщинами.

Как вы это восприняли в связи с ситуацией в ЮАР?

В 2012 году COSATOU, объединение профсоюзов ЮАР, организовало конференцию по гендеру. S.W.E.A.T. планировал представить на ней резолюцию с призывом к полной декриминализации. Для этой цели Фонд «Открытое общество» [фонд Сороса] выделил S.W.E.A.T. и Женскому юридическому центру значительное финансирование, чтобы задокументировать нарушения прав человека в борделях. Это было интересное предложение с учетом случая Кайли, когда женщина смогла выиграть иск против массажного салона, который уволил ее за отказ обслужить покупателя секса без презерватива. Идея была в том, чтобы обучать женщин их правам в соответствии с договорными отношениями с работодателями, несмотря на то, что проституция в ЮАР нелегальна. Мы хотели задокументировать нарушения прав женщин и в то же время информировать владельцев борделей о правах женщин.

Вы смогли задокументировать случаи насилия?

Проблема была в том, что руководство S.W.E.A.T. так сильно хотело проталкивать полную декриминализацию, что им была нужна только информация в пользу права женщин работать в секс-индустрии и развития политики снижения вреда. Я поддерживаю снижение вреда, но мы не можем на нем останавливаться. Я осознала, что S.W.E.A.T. работает на цели тех, кто предоставляет финансирование, и не хотела жертвовать жизнями этих женщин.

Все знают, что права женщин нарушаются в борделях всеми участниками. Даже если тебе не придется больше бояться полиции, как насчет беззащитности перед клиентом, который может убить или покалечить тебя? Или менеджером борделя, который может заставить тебя заниматься сексом без презерватива, если цена подходящая? Как только я поняла, что фонды требуют соответствовать идеологии «секс-работы», которая лишь сделает эксплуатацию легитимной, я разозлилась и уволилась из S.W.E.A.T.

Что произошло потом?

Я начала искать организацию, которая по-настоящему поддерживает женщин, и я нашла «Embrace Dignity». Однако поскольку я была публично связана с продвижением декриминализации, они не горели желанием принять меня в команду. Мне нужно было время, чтобы подумать, после чего я создала «Программу эмпауэрмента и поддержки выживших» (SESP). Я начала изучать законодательство таких европейских стран как Швеция, Норвегия и Франция, которые защищают проституированных женщин и в то же время предоставляют им услуги. Такие законы назвали «Скандинавской моделью», которая также включает профилактику и уголовное преследование мужского спроса на проституцию.

Вы считаете, что ЮАР примет подобный закон?

Мы называем его «Моделью равенства». Мы выступаем за то, чтобы южноафриканское правительство приняло закон, который защитит проституированных женщин от арестов и полицейской жестокости. С другой стороны, он предусматривает ответственность для покупателей секса за тот вред, который они причиняют. Без клиентов не было бы никакой секс-индустрии, следовательно, не было бы и торговли людьми. Правительство также должно инвестировать средства в услуги и стратегии по выходу из проституции для женщин. В ЮАР повсеместна проституция между поколениями. Я не хочу, чтобы мои дочери или будущие внучки оказались в ситуации, когда вагина – это единственная необходимая квалификация для работы или способ оплатить образование.

Трудности на нашем пути немаленькие, потому что движение «секс-работников» получает очень хорошее финансирование, а у «Embrace Dignity» его нет, но женщины жаждут «Модель равенства». Мы открыли петицию на Change.org, чтобы оказать давление на правительство и заставить его принять закон и инвестировать в борьбу с насилием против женщин. Южноафриканская конституция предписывает нам ответственность за достижение равенства для всех.

Вы видите связь между проституцией и гендерным насилием в целом?

Подавляющее большинство моих сестер в SESP рассказывали мне, что их продали в проституцию в подростковом возрасте, в 14 или 15 лет, а это изнасилование несовершеннолетних и траффикинг. Насилие над женщинами и девочками в ЮАР – это эпидемия. Нас насилуют отцы, дяди, отчимы, соседи, учителя. Нас принуждают к полигамным и договорным бракам. Мужское насилие над женщинами – это норма. Мы должны направить нашу энергию на то, чтобы заставить правительство принять законы и политику, которые положат конец этому насилию, а не будут его поощрять. Ни одна из женщин, с которыми я говорила, не считает проституцию работой. Они знают, что многие из нас умирают молодыми. Им нужна забота и любовь, а не юридический статус «секс-работницы».

Вы не боитесь, что вам не будут доверять в аболиционистском феминизме и движении переживших проституцию?

Я не выбирала между аболиционистским движением и S.W.E.A.T. Моя трансформация основана на моем личном опыте и на беседах с женщинами в SESP. Вот видите, у меня один палец не гнется? Это клиент попытался изнасиловать меня, приставив нож. Когда я пыталась сбежать, я выхватила нож и перерезала себе сухожилие. Мой искалеченный палец каждый день напоминает, что мне приставляли пистолеты к голове, пытались похитить, подвергали насилию и дегуманизации. Мои бывшие начальники в S.W.E.A.T. теперь обвиняют меня в том, что я работаю на консерваторов, и рассуждают о том, что лишать женщин возможности выбора опасно. Что по-настоящему опасно, так это когда белые и привилегированные мужчины и ученые пропагандируют, что секс-индустрия – это образ жизни для бедных и черных женщин. Когда вы выходите из дома на работу, вы должны быть уверены, что снова увидите своих детей.

О чем вы мечтаете для женщин в ЮАР?

Когда мои дочери вырастут, я хочу спросить их: «Что вам больше всего нравится в вашей работе?» В проституции на такой вопрос ответить невозможно. ЮАР не может стать страной, где проституция – это все, что осталось, когда у нас отняли все остальное. Черные женщины и девочки заслуживают справедливость и равенство, а не торговлю сексом.

Беседовала Таина Бьен-Амэ
Источник: Coalition Against Trafficking Women