Окна полностью занавешены шторами уже несколько месяцев. Гора посуды, покрытая слоем старого жира, скромно прикрыта маленьким полотенцем. Напольный мешок в углу раздулся, поскольку в него напихали недоеденную пиццу, и он покрыт коробками с прилипшими пригорелыми овощами. Еда заказывается на дом, чтобы хоть как-то прожить очередной день. Я закрылась от всех, медленно, постепенно. Мой единственный посетитель – почтальон, который, как мне кажется, пытается увидеть меня в замочную скважину, когда он просовывает под дверь очередные счета.

Время от времени я включаю телефон и уведомления о новых сообщениях звонят как будильник. Привет, секси. Встречаешься с новыми парнями? Ты свободна? У тебя есть то красное неглиже с твоих фоток? Ты такая сексуальная на фото. Жена уходит на маникюр, могу ускользнуть из дома. Ты свободна? Детка…? Удалить, удалить, удалить.

Но мне нужны деньги, я все еще не заплатила за аренду. Но от одной мысли, что я впущу кого-то из них, с их кожаными кошельками, грязными ботинками, искушенными требованиями, и они будут хватать меня, засовывать мне в горло свои соленые языки, меня охватывает приступ тошноты. Я чувствую вкус желчи во рту. У меня сводит живот, он сжимается в агонии, он словно понял еще до того, как это поняла я – мне нужно уйти.

Так что вместо этого я выключаю свет и смотрю невидящим взглядом в телевизор. Смотрю как собака на моль, которая пытается пролезть в трещину в стене. Иногда я щурюсь на летнее солнце и иду в супермаркет, чтобы загрузиться пивом, и надеюсь, что меня не заметит никто из тех, что пишет мне сообщения. По оживленной улице не плывут глянцевые, плоские и гламурные фотографии из Интернета, вместо них иду я, отекшая, в слишком узком платье, с черными мешками под глазами, уставившись в пол. Что если они увидят меня? Нельзя раскрывать такой секрет. Смотрите, на самом деле я не надувная секс-кукла, сверкающая как ваши новые ботинки!

Я пробовала глубокое дыхание, расслабление грудной клетки, мятное эфирное масло, имбирный чай. Я пыталась представить, что метафизически они на другом конце вселенной, даже если прямо сейчас они хватают меня, если они внутри моего тела. Пустые, бесстрастные, повседневные действия. И я представляю, что они лишь черная точка на горизонте, они не прислоняются ко мне, на моей шее нет их кислого дыхания.

Но это бесполезно. Новые счета все приходят, а я все еще не отвечаю на телефон.

Никто не готовит вас к такому, когда вы попадаете в проституцию. Они говорят о «сгорании», но очень расплывчато, с пренебрежением. Без деталей. Если это произойдет, то просто нужно взять перерыв, говорят они. И сначала вы берете несколько дней на отдых. Потом несколько недель. Потом несколько месяцев. А потом вы понимаете, что вы не просто страдаете от полной неспособности что-либо делать, ваша способность действовать атрофировалась. За те годы, которые я провела в проституции, я наблюдала подобное множество раз. Женщины погружаются в депрессию, тревожность, начинают страдать от галлюцинаций. Даже становятся склонными к суициду.

Как и я, многие в итоге становятся бездомными, потому что уходят из борделя, где они жили, от «бойфренда»-сутенера, или просто они перестали платить аренду и потеряли жилье. Если можно дать простое определение проституции, то это выбор между бездомностью и тем, чтобы мужчины, которые нам не нравятся, делали то, что мы ненавидим, с телами, которые мы не умеем любить.

По этой причине женщины в проституции часто уходят и возвращаются как бумеранги, совсем как измученные жены неверных или жестоких мужей. Мы собираем вещи и гордо уходим, хлопнув дверью. Но у нас мало вариантов того, как жить дальше. Система социальной помощи бюрократична и бесчеловечна. У нас мало или вообще нет опыта работы, и, как результат, нам очень трудно хоть куда-нибудь устроиться. Хуже того, мы страдаем от депрессии, тревожности и низкой самооценки, и мы боимся новых людей, новых мест, нового опыта.

Опустошенные мы возвращаемся в те места, которые изначально довели нас до такого состояния. Мы пытаемся изобрести себя заново, приодеться в собственную изощренную пропаганду. Все не так уж плохо. На этот раз все будет иначе. По крайней мере, у нас будет крыша над головой. До сих пор когда я сталкиваюсь с ежедневными проблемами по интеграции в общество, каждый раз, когда я ищу оплачиваемую работу и стабильное жилье, у меня мелькает мысль: «… разве так уж плохо туда вернуться?»

Что не понимают все эти активисты, заявляющие о том, что «секс-работницам нужны права, а не спасатели», так это то, что службы поддержки нужны не просто женщинам, которые ушли из проституции. Они для женщин, которые боятся, что они вернутся в проституцию.

Службы поддержки должны предлагать временное проживание, помощь в оформлении кризисных займов или пособия по инвалидности, психологическое консультирование, юридическую помощь и советы. Но таких служб практически не встречается, а если они и существуют, то они очень ограничены в финансировании и их ресурсы незначительны. Если во Франции правительство выделяет отдельный бюджет на службы по выходу из проституции, то в Великобритании такого финансирования нет, есть только убежища для пострадавших от домашнего насилия, и они сталкиваются с сокращением бюджета и закрываются. Одна из целей движения за «Шведскую модель» — это признание того, что женщинам часто трудно уйти из проституции, и что различные обстоятельства заставляют их возвращаться снова и снова вопреки их желанию. И это единственная модель в отношении проституции, в которой такое финансирование и такая поддержка являются приоритетом.

Авторка: Элис Гласс, пережившая проституцию

Источник: Nordic Model Now