Отрывок из книги «Истории проституции: рассказы о выживании в секс-индустрии» («Prostitution Narratives: Stories of Survival in the Sex Trade», 2016).

Детство и подростковые годы я провела в Мельбурне, Австралия, в течение этого времени я несколько раз подвергалась сексуальному насилию. У моей мамы была психическая болезнь, так что дома у нас была неспокойная обстановка, и жизнь была нелегкой. Когда мне было 15, меня бросил молодой человек, с которым я потеряла девственность, и после этого я стала меньше о себе заботиться. Однажды я слишком много выпила на вечеринке, а когда проснулась на мне был мужчина, который насиловал меня, и еще несколько мужчин стояли вокруг и смотрели. Когда мне было 20 лет, я гостила у подруги в Аделаиде, и незнакомый мужчина изнасиловал меня, угрожая ножом. Сексуальное насилие в детстве и последующие изнасилования подготовили меня к секс-индустрии. Когда над тобой много раз надругались таким образом, ты чувствуешь, что то, что у тебя забрали, уже не вернуть. Это как какая-то невидимая сила, которая утягивает тебя на дно.

В 18 лет я окончила обучающие курсы и работала бухгалтершей, я была довольно успешна в своей работе, хотя и страдала от эмоциональной нестабильности, и использовала секс, наркотики и алкоголь, чтобы справиться со своими чувствами. В 27 лет меня сбила машина, когда я ехала на велосипеде на работу, и я сломала шею. После этого я не могла работать 6 месяцев, также у меня развилась зависимость от обезболивающих опиатов и снотворных. Когда я вышла на работу, моя производительность оказалась крайне низкой из-за трудностей со здоровьем и отсутствием поддержки на рабочем месте. У меня были отношения с мужчиной, который морочил мне голову полгода, а потом, наконец, бросил меня. Я чувствовала, что меня снова и снова отвергают. Я помню, что однажды мне пришла мысль: «Уж лучше бы мне платили за секс».

У меня была подруга, которая начала работать в секс-индустрии два года назад. Когда она рассказала мне об этом, я не рассматривала такой вариант для себя. Но я задавала ей много вопросов. В конце концов, я позвонила ей и спросила, можно ли устроиться в тот же бордель, что и она.

Она дала мне несколько брошюр от Scarlet Alliance, я поняла, что это какая-то правозащитная группа, которая поддерживает секс-работниц, предлагает помощь и перенаправляет в службы, чтобы у тебя был максимальный контроль над своей жизнью и успешная карьера в проституции. Брошюры были написаны в стиле «комиксов». Из-за этого казалось, что жизнь проститутки – это какие-то увлекательные приключения. Там были рисунки сексуальных женщин в чулках, и даже название Scarlet Alliance («Алый альянс») делало эту индустрию очень привлекательной. Слово «алый» вызывало у меня ассоциации с «сексуальная и желанная», может быть, немного «рискованная и удивительная». Слово «альянс» заставило меня почувствовать, что я буду частью какого-то сообщества, что у меня будут сестры и моральная поддержка.

Я начала гадать, как мне будет работаться рядом с такими женщинами, какими там будут мужчины. Я размышляла, будет ли это похоже на то, что я видела в фильмах. Если сначала я задумалась об этой индустрии, потому что чувствовала себя использованной, то теперь я с нетерпением ждала эту новую жизнь. Чтение брошюр от Scarlet Alliance помогло мне принять окончательное решение стать проституткой. Мне нравилось, что они называют проституток «секс-работницами», потому что это звучало как настоящая профессия: они писали «древнейшая профессия», и это тоже звучало увлекательно. Я готовилась отправиться в жизнь, которую многие презирали, но это только из-за предрассудков и нехватки знаний.

Когда я сказала, что готова, подруга привела меня к себе на работу. Это был маленький легальный бордель в Коллингвуде, пригороде Мельбурна. Он был гламурный, совсем как в тех комиксах. Стены на этажах были в черно-белой клетке, в коридорах были зеркала во весь рост, женщины сидят в халатах в комнате для персонала. Поначалу я ужасно боялась – первому клиенту, который попытался заказать меня, я отказала. Но потом я набралась смелости, и уже второму клиенту я сказала «да». Когда я увидела деньги в своей руке, я почувствовала власть, которой мне не хватало всю мою жизнь.

Мои мысли о том, что я делаю, были очень искаженными. Я считала, что я делаю что-то хорошее для самой себя – обеспечиваю себе финансовую компенсацию за все, чего меня лишило физическое и сексуальное насилие. Еще я считала, что я делаю полезное дело для общества – помогаю одиноким мужчинам с проблемами, спасаю их брак, чтобы они продолжали любить своих жен, даже если тем женщинам больше не хочется секса.

Однажды клиент сказал мне, что я могла бы зарабатывать больше в «шестизвездочном» борделе. Так что я переехала в Южный Мельбурн, где было два очень популярных легальных борделя. Теперь за день я зарабатывала больше, чем за неделю работы в бухгалтерии. Я думала, что я осуществила свою мечту: мне платят за секс, я особо ничего не делаю, много сплю и курю сигареты. Я могла купить все, что хотела. Но подобный самообман продолжался недолго.

Однажды утром ко мне пришел клиент. Афроамериканец в два раза меня больше. Я почувствовала, что от него исходит настоящая ненависть, мне стало страшно, но я не понимала почему. Он спросил, соглашаюсь ли я на анальный секс и секс без презерватива. Я сказала, что на анальный секс я не соглашаюсь, а секс без презерватива противозаконен. Он разозлился, начал критиковать меня и толкать. Обвинил меня в том, что я считаю себя лучше его. Сказал мне повернуться и встать на четвереньки. Он не попытался заняться со мной анальным сексом, но был очень агрессивным и грубым во время пенетрации, как будто пытался наказать меня за то, что я отказалась от анального секса. Я говорила ему, что мне больно, но он не обращал внимания и продолжал, пока не кончил. Было похоже, что он ждал, что я скажу ему, как мне все это понравилось, но я просто не могла это произнести.

Когда он ушел, я почувствовала себя изнасилованной. Я рассказала женщине на ресепшене, что случилось, и попросила разрешить мне уйти домой. Она странно посмотрела на меня и сказала: «Разве это не ваша работа? Разве вы не можете остаться и взять еще одного клиента? У меня один уже вас ждет». Я увидела, что следующий клиент – это молодой белый австралиец моих лет, подумала, что он будет хорошо со мной обращаться, и согласилась. Однако он разозлился, потому что я отказалась с ним целоваться. Он все время лизал мне лицо, хотя я просила его этого не делать. В итоге он заплатил мне на 80 долларов меньше, чем собирался. Я была напугана, но я сказала, что если он не заплатит мне всю сумму, то я сообщу о нем на ресепшен, и его задержат на выходе. Он бросил деньги в меня, обозвал шлюхой и ушел. Я была в шоке, сидела там и в голове у меня была мысль: «Это никакая не компенсация, мне платят, чтобы я позволяла мужикам меня насиловать». Мне стало очень стыдно за себя, я пошла домой и не работала целый месяц. Я была эмоционально раздавлена, но у меня была зависимость от этой работы, и финансовая необходимость в конечном итоге привела меня обратно.

Я принимала много кодеина и таблеток морфина в рабочие часы, чтобы ничего не чувствовать. С клиентами я принимала кокаин, потому что это помогало мне не зажиматься и работать по многу часов. Принимать кокаин мне не нравилось, потому что после работы мы должны были убираться в комнате, а под кайфом уборкой заниматься было сложно. Но у меня уже была зависимость от рецептурных опиатов, а также от снотворных таблеток и Валиума. В норме, когда я приходила домой со смены, я чувствовала себя совершенно обдолбанной (даже если не принимала наркотиков) из-за адреналина и тревожности. Я глотала таблетки, чтобы заснуть, и в итоге вообще не могла без них обходиться.

Я пробыла в этой индустрии около 18 месяцев, но ущерб от этого опыта был просто огромным – эмоционально, физически и духовно. Одним из главных последствий была изоляция и чувство одиночества. В конечном счете, я осознала, что практически все, что я говорила другим людям про свою жизнь, было ложью. Это был очень травматичный опыт.

Другой тяжелый аспект этой работы в том, что все женщины ненавидят себя и других женщин, постоянно зацикливаются на физических недостатках, делают себе пластические операции и пытаются улучшить свою внешность, даже если внешность и так идеальная. Некоторые из них были такими юными, что сердце кровью обливалось. Некоторых дома ждали маленькие дети, но они все равно принимали кокаин с клиентами, и у них появлялись дорогостоящие привычки. Они начинали встречаться с клиентами вне борделя и попадали в разные плохие ситуации. Изначально зависимость вызывает весь этот гламур, когда у тебя внезапно появляются деньги на дорогие вещи и макияж, и так некоторые женщины работают лет по десять, после этого они уже не смогут устроиться на работу, и они оказываются в ловушке. Мне очень повезло, что я сначала получила диплом по бухгалтерскому учету, и я изначально откладывала деньги и много не тратила, но очень многие женщины совершенно не планируют свое будущее, когда попадают в эту индустрию.

Там была одна молодая женщина, около 20 лет, у которой было много клиентов. Я подозреваю, что она начала лет в 14. Ее отец отвозил ее на работу и забирал из борделя, я очень ей сочувствовала. Я пыталась поддержать ее и узнать ее получше, потому что я чувствовала с ней связь. Она немного рассказала мне о себе, сказала, что у ее родителей был бизнес по разведению скаковых лошадей, но ее отец допустил деловую ошибку, и семья потеряла много денег. Ее родители сказали ей, что они потеряют свой дом, а если она будет работать проституткой, она сможет вернуть свой долг родителям и спасти свою маму, отца и маленькую сестренку, которые иначе станут бездомными.

Думаю, после того как она все это мне рассказала, она почувствовала себя уязвимой. Наверное, она чувствовала, что не надо было этого делать, и с тех пор она отказывалась разговаривать со мной. Меня мучило знание о том, что собственная семья торгует телом молодой девушки, наверняка родители ей врали, чтобы заставить этим заниматься, просто устроили себе удобную жизнь на ее заработки. Я часто думала о том, смогла ли она выбраться из индустрии, потому что у нее не было никаких возможностей для настоящей работы или карьеры, ей промывали мозги родители, индустрия разрушала ее, а свободное время она тратила не на полезное образование, а на курсы стриптиза.

На другом конце спектра были женщины, которые когда-то пришли в индустрию в ее возрасте. Они были уставшими, обозленными, измученными, казались старше своих лет. Когда приходили новые и молодые женщины, они получали всех клиентов и все внимание, женщины постарше завидовали и ненавидели молодых, они казались совершенно опустошенными.

Другие проблемы, с которыми я столкнулась, были связаны с владельцами борделей и сотрудницами ресепшена. Владельцы легальных борделей – это бизнесмены, семейные люди, и они живут на деньги с торговли женщинами. И им не нравилось, если я говорила, чтобы они не смели меня лапать, если они не собираются платить мне, как остальные клиенты. Они считали, что раз я шлюха, то меня можно хватать забесплатно и говорить скабрезности, когда вздумается. Я чувствовала, что мне важно сохранить хоть какое-то достоинство, так что насчет этого я вела себя очень строго.

Ресепшионистки были настоящими манипуляторшами. Они всегда называли нас «малышка», осыпали нас комплиментами насчет того, как хорошо мы выглядим, подпитывали наше эго. Но если ты не делала того, чего они от тебя хотели, их настоящее отношение становилось очевидным. Их работа – продавать твое тело мужчинам. Они очень давят на тебя, чтобы ты оставалась после шестого или восьмого клиента, говорят: «Ой, а я уже оформила на тебя заказ еще одного клиента», могут даже уговаривать тебя на двойную смену. Мои самые длинные смены продолжались 14 часов. Я помню, как спала на полу в борделе, и меня отчитали за то, что я постелила полотенце на пол.

Холлы для клиентов были огромными, богато обставленными, с удобными диванами и бильярдными столами, баром и музыкальным автоматом – ну просто ночной клуб. А вот комната для девочек была позади, крохотная, три на три метра. Иногда туда набивалось около десяти женщин, сидеть приходилось на полу. В одном борделе даже комнаты не было, просто «раздевалка» с парой душевых кабин и туалетом. В другом борделе были как местные женщины, так и иностранки (в основном азиатки), которые спали на верхнем этаже, за что с них удерживали по 60 долларов в день. Некоторые из них вообще никогда не выходили из борделя. Все понимали, что это жертвы траффикинга.

Когда тебе приходится врать каждый день и по каждому поводу, это оказывает на тебя огромное влияние. Ты по необходимости становишься очень хорошей лгуньей, доходит до того, что ты начинаешь верить в ту ложь, которую выдумываешь. Ты врешь своим клиентам, другим работницам, вне работы врешь семье, подругам и каждому, кто спросит: «А кем вы работаете?» Ты врешь самой себе, и это разрушает душу.

Что касается Scarlet Alliance и других подобных «групп поддержки и служб» — они говорят тебе о том, как они могут поддержать тебя, но по сути эта работа тебя изолирует. Я обнаружила, что никакие службы не могут вернуть тебе собственное достоинство, которое у тебя украли.

Я считаю это просто чудо, что я оттуда выбралась, потому что такая жизнь сама по себе зависимость. Я так благодарна, что я все-таки осознала, какое же безумие весь этот бизнес, другие работающие девочки и клиенты. Я легла на реабилитацию для лечения наркозависимости и работы с эмоциональными проблемами – там я узнала, что я беременна. Я была в шоке, ничего не понимала, так как я была очень осторожна. Я слышала, что некоторые женщины протыкают иглами чужие презервативы, чтобы другие женщины забеременели и ушли из борделя, чтобы конкуренции стало поменьше. Все другие девочки меня ненавидели, потому что я была очень занята и много зарабатывала. Я держалась особняком, потому что я им не нравилась. Может быть, это действительно их рук дело. Я сделала аборт, даже не задумываясь, что происходит. Я была совершенно сломлена. Тогда аборт казался очевидным решением, но потом я пожалела об этом, и с тех пор мне грустно думать о потере той беременности.

Все разговоры про то, что женщины «сами выбирают» секс-индустрию – это ложь. Чтобы сделать выбор, у тебя должны быть все факты о том, что ты выбираешь. Я убеждена, что все проституированные женщины – это пленницы, даже если их не лишают свободы физически, как в случае траффикинга, их удерживают в секс-индустрии с помощью лжи. Эта индустрия прекрасно знает – главное, заманить тебя, а потом тебе уже будет очень сложно уйти. Я не верю, что есть хоть одна женщина, которая выберет такой эмоциональный, физический и духовный вред для себя, выберет травму, которую оставила мне эта индустрия.

Я благодарна за то, что мне удалось уйти. Я освободила себя от своего прошлого. Мне уже за 30, и мне хотелось бы верить, что шрамы от моей прошлой жизни заживут, но я должна принят тот факт, что они могут остаться навсегда. Я хожу на психотерапию, и я прошла программу по лечению посттравматического стрессового расстройства. Работа в секс-индустрии – это ад на земле, освобождение от нее – это как глоток свежего воздуха. Я благодарна за то, что теперь я свободна, благодарна за свою жизнь. Недавно у меня родился сын, для меня он воплощает все новое и хорошее в моей жизни.

Авторка: Аннабелль

Аннабелль 34 года, она живет в Мельбурне, Австралия, с мужем и сыном. У нее собственный малый бизнес, которым она управляет из дома. В свободное время она пишет о своей прошлой жизни. Она надеется, что это поможет другим проституированным женщинам обрести ту же свободу, которая теперь есть у нее.