Интервью Вэнди Барнс, женщины, пережившей проституцию, с Франсин Спорендой.

Вэнди живет в Южной Калифорнии вместе со своей дочерью Латашей. Она работает полный рабочий день как представительница отдела продаж. В свободное время она занимается активизмом, выступая с рассказами о том, как она была жертвой траффикинга, и как она смогла выбраться из проституции в «реальный мир». Вэнди надеется, что ее история поможет людям осознать проблему траффикинга и поддержит других пострадавших. Она также написала книгу «И жизнь продолжается» о тех годах, которые она провела в проституции. […]

В тексте, который вы опубликовали в своем блоге, вы описываете, из-за чего молодые женщины попадают в проституцию. Но ваш сутенер, Грэг, который был вашим парнем еще в школе, и за которого вы вышли замуж в очень юном возрасте, стал сутенером, еще будучи школьником. Что побуждает молодых мужчин становится сутенерами так рано?

Давайте я для начала проясню свои отношения с Грэгом. На самом деле, мы не были женаты, просто все вокруг считали, что мы женаты, потому что мы жили вместе, и у нас были дети. Грэг стал сутенером в 1985 году, когда это считалось крутым. Культура рэпа и Голливуд представляли сутенерство и проституцию как что-то крутое и гламурное. Грэг вырос в очень дисфункциональной семье. Его отец сам не был сутенером, но он подвергал насилию членов своей семьи. Мать и бабушка Грэга гордились тем, что он сутенер, потому что он много зарабатывал. Так что в те времена, с учетом его семьи и окружения, сутенерство обеспечивало его восхищением и положительными поощрениями.

Я впервые слышу о сутенере, который занялся сутенерством, еще будучи школьником. Вы говорите, что его семья напрямую побуждала его к этому?

Нет, в буквальном смысле его никто не заставлял этим заниматься. Просто обстоятельства были такими, и семья с таким восторгом реагировала на то, что он приносит домой деньги, что это поощряло его быть сутенером. Его отец, мать, бабушка, тетя, дядя всегда радовались, когда Грэг приводил нас всех, его девочек, на семейные шашлыки, потому что мы приносили всю еду. Прежде чем привести нас на семейные посиделки, Грэг ходил с нами по магазинам, и мы воровали в них еду, например, кучу стейков и все такое. Или кто-то в семье мог сказать, что ему нужны деньги, и Грэг отстегивал ему сто долларов. Так что им нравилось, что Грэг сутенер, потому что им нравились деньги.

Вы описываете то, что можно назвать «культурой сутенерства»…

В те времена, в 80-е и 90-е, сутенерами восхищались, их выставляли гламурными, в культуре рэпа и в Голливуде они казались чуть ли не богами.

Вы упоминали, что у Грэга была «конюшня» молодых девочек, и что всем девочкам, которых он вовлекал в свою конюшню, было 14-15 лет. Он постоянно добавлял новых и избавлялся от старых. Вы говорили, что Грэгу было несложно «нанимать» новых девочек, и он хвастался тем, что у него есть чуйка на тех, кто легко подпадет под его влияние. Какие особенности девочки придавали ему уверенности, что ей удастся заморочить голову?

Первое и самое главное, на что он всегда обращал внимание, это низкая самооценка у девочки. Во-первых, низкая самооценка, во-вторых, чтобы она была из неблагополучной семьи, и, в-третьих, наивность. Главное, чтобы у девочки не было никакого чувства собственной значимости – вот, что он искал.

Может быть, девочки искали у него одобрения, которое они не получали раньше. Может быть, сначала он придавал им чувство собственной значимости, или, может быть, им льстило, что он обращал на них внимание, что с ними тусовался парень при деньгах, который мог покупать им красивую одежду?

Я бы сказала, что скорее все дело было в любви, а вовсе не в красивой одежде. Это, кстати, отличало Грега от многих других сутенеров: он никогда не покупал нам красивую одежду. Если мы хотели что-то – одежду, косметику – мы должны были это воровать. Все дело было в любви, внимании, в том, как он смотрит в твои глаза, и тебе кажется, что ты особенная. Этого не хватало каждой из нас, мы не получали этого ни дома, ни в обществе в целом. Он уделял нам внимание и вел себя так, словно он заботится о нас – мы на это подсаживались.

Даже когда он начинал нас бить, мы все равно жили ради тех моментов, когда он ведет себя так, словно он заботится о нас, когда он снова смотрит на нас любящими глазами. Мы хотели этого так сильно, что мы годами страдали ради этих нескольких моментов, просто ради надежды, что нас снова будут любить, потому что мы не верили, что кому-то еще может быть до нас дело. По тем или иным причинам мы не ждали любви в своих семьях, от родителей, от общества. Так что мы не верили, что любовь для нас возможна без сутенера.

Так что, все девочки в его «конюшне» были влюблены в него?

Именно так. Ни одна из нас не считала себя «шлюхой» Грэга, а его сутенером. Я вообще не понимала, что он сутенер, пока не освободилась от него. Для меня он был моим парнем, отцом моих детей. «Я не шлюха, я занимаюсь этим, потому он сказал, что так я докажу свою любовь к нему, потому что так я смогу обеспечивать детей. Я проституирую себя, потому что я хочу быть хорошей матерью. Я не проститутка, я бы никогда таким не стала заниматься, мне просто приходится это делать, чтобы выжить».

Он манипулировал нашей психикой: со стороны каждому было очевидно, что мы проститутки, а он наш сутенер, но ни одна из нас так не думала. Мы все верили, что он нас любит. Я думала, что он любит меня, ведь я мать его детей. Каждая другая девочка считала, что он любит именно ее. И мы все считали, что мы ведем такую жизнь лишь временно, пока не встанем на ноги.

Вы говорите, что эти девочки были готовы на все ради него, и что они постоянно состязались за его внимание. Вы можете привести примеры того, как Грэг настраивал «своих девочек» друг против друга, чтобы подчинять их?

Если одна из девочек зарабатывала больше денег, чем остальные, он хвалил ее перед другими девочками, ставил ее на пьедестал и ругал всех остальных: «Посмотрите на эту девочку, она может этого добиться, а вы просто жалкие куски дерьма, раз получаете не больше 100 долларов за ночь. А она заработала 500 долларов – вот это настоящая женщина! Она та женщина, которая действительно меня любит, она любит меня, а я люблю ее. А вы, ребята, ни *** не можете сделать как надо».

И конечно, мы все ненавидели ее, и мы думали: «Я кусок дерьма, потому что она заработала гораздо больше денег, чем я».

Еще он настраивал нас друг против друга с помощью насилия: «Кого мне побить сегодня?» Каждую ночь он избивал одну из нас, иногда он пытал одну из нас, всю ночь напролет.

Даже если тебе жалко девочку, которую пытают, ты все равно поневоле испытываешь облегчение, что это не тебя выбрали для побоев. Мы даже пытались подставлять друг друга, чтобы спасти себя. Мы в буквальном смысле сбивали друг друга с ног и наступали друг на друга, лишь бы попасть к нему первыми и нажаловаться на другую девочку.

Например, одна девочка сходила в забегаловку и купила сэндвич с курицей, сэндвич за 1 доллар. Но нам не разрешалось есть без его разрешения, нам не разрешалось тратить ни одного доллара без его разрешения. Она знала, что она сделала что-то «плохое», так что она попыталась нажаловаться на меня, потому что она знала, что я купила пачку сигарет, не спросив разрешения Грэга. Но я добралась до Грэга первой и рассказала ему про куриный сэндвич. Так что той ночью били ее, а не меня.

Вы говорили, что вы много раз пытались уйти от своего сутенера, но каждый раз возвращались к нему, пока его не осудили на продолжительный срок. Вы описываете, как он удерживал вас, и сравниваете это с зависимостью от наркотиков. Вы говорите, что он играл на ваших слабостях, чтобы этого добиться. Что это за слабости, на которых он играл, чтобы удержать вас?

Наверное, слабость – не совсем верное слово. Он играл на наших уязвимых местах, он знал, что делает нас чувствительными, заставляет остро реагировать, и он использовал это знание, чтобы манипулировать нами. Например, он приводил новую девочку, она была почти ребенком, ее мать ее бросила. Он говорил ей: «Твоя мама не любит тебя, ты никому не нужна. Мы единственные, кому есть до тебя дело, так зачем тебе уходить от нас?»

В моем случае, он использовал детей, чтобы держать меня в узде. Он говорил мне: «Можешь уходить, когда захочешь, но дети останутся со мной». Я хотела только одного – быть хорошей матерью своим детям, и он этим пользовался.

Он также угрожал вашей матери, говорил, что он поквитается с вашей матерью, если вы уйдете…

Да, он угрожал, что навредит моей матери. Он пользовался похожими угрозами, чтобы контролировать и других девочек. Например, одна из девочек очень боялась, что у нее в семье узнают, что она в проституции. Она считала, что это худшая вещь на свете. Так что Грэг угрожал ей: «Я позвоню твоим маме и папе и расскажу им, чем ты занимаешься. Если уйдешь от меня, я им позвоню!»

Однажды он так и сделал, когда она настолько отчаялась, что решила уйти и сказала: «Мне плевать, мне уже плевать!» Он позвонил ее маме и папе и сказал им: «Хочу, чтобы вы знали, ваша дочь всего лишь шлюха и наркоманка». Конечно, он забыл им сообщить, что она стала наркоманкой, потому что он заставлял ее принимать крэк.

Меня поразило, что, по вашим словам, иногда вам казалось, что он у вас в голове, и что он может узнать любую вашу мысль, и по этой причине у него была власть над «его девочками», потому что «он заключил сделку с дьяволом». Он настолько промыл вам мозги, что вам казалось, что «все мои действия были следствиями мыслей, которые он вдолбил мне в голову». Вы можете рассказать о том, какие мысли он внушил вам, чтобы контролировать?

Грэг очень умело промывал мозги, и он использовал насилие и наркотики, чтобы влиять на наши мысли и представления о себе. Когда он пытал нас ночью, он снова и снова повторял негативные утверждения, пока они не становились реальностью: «без меня ты никто», «тебе не выжить в реальном мире», «кроме меня тебя никто не любит».

Когда у тебя изначально очень низкая самооценка, и ты не думаешь, что до тебя хоть кому-то есть дело, такому как Грэг проще простого внедрить тебе в голову негативные мысли и установить над тобой контроль. Эти мысли залезли ко мне под кожу, потому что он постоянно повторял их, кроме того, мы так мало контактировали с внешним миром, что мы не могли вырваться из-под его контроля. За исключением редких моментов, когда он вел себя с любовью, он повторял только эти негативные фразы, и мы начинали соответствовать им. Я была под таким влиянием Грэга, что, если бы он сказал, что небо красное, я бы наверняка подняла голову и увидела красное небо. Я бы убедила саму себя, что небо красное. Боже упаси увидеть синее небо, потому что тогда мне надерут задницу. Мы думали его мыслями, чтобы выжить, нам приходилось принимать все, что он говорил.

Он словно установил вам программу в голову. Когда женщины долгое время общаются с социопатом, они начинают говорить как он.

Одна из причин, почему я возвращалась к нему раз за разом, в том, что я говорила себе: «Я знаю, как жить, если ты шлюха Грэга. Я не знаю, как жить этой новой жизнью в Портленде». Или: «Я скучаю по другим девочкам, по чувству, что у меня есть место в этом мире».

Некоторые пережившие проституцию говорят, что после выхода из проституции реальный мир казался им скучным и безрадостным, и что у них было чувство, что они кардинально отличаются от всех других людей. Вы можете объяснить, почему мир проституции казался знакомым и безопасным, а в реальном мире возникало чувство, что вам в нем нет места?

Вы должны понять, что жизнь в проституции означает, что несколько раз в день, каждый день без исключения, вы смотрите в глаза собственной смерти. Вы убегаете от полиции, от своего сутенера, разбираетесь с опасным проститутором. Сердце бешено колотится, вы чувствуете страх, вас бросает то в жар, то в холод. Каждый день есть эта угроза, вы сталкиваетесь с одной опасностью за другой. В проституции это «норма». Так что когда вы выбираетесь оттуда и пытаетесь «вписаться» в обычную жизнь, то появляется ощущение пустоты: «А где же все эти опасности, которые мне нужно преодолевать?» Тебе начинает их не хватать.

Мне еще повезло – я смогла осознать, что мне нужна страховка, что мне нужно что-то, чем я могу заменить эти острые переживания. Так что я сказала себе: «Я попробую и посмотрю, сработает ли это». Я начала ходить в парки развлечений, на самые экстремальные горки. Ходила на аттракционы, которые пугали меня до жути. Помню, как закрывала глаза и говорила себе: «Это глупость, какая же я дура, это безумие, я просто чокнулась». Эти аттракционы придавали мне чувство драйва.

И я осознала, что, когда я это делаю, я веселюсь, я в полной безопасности, и я могу заполнить эту пустоту. Я получаю тот драйв, который мне нужен. Я ходила в такие парки несколько раз в год, чтобы получить очередную порцию драйва. Каждой пережившей проституцию нужен тот или иной источник драйва, чтобы продолжать жить дальше. Кто-то, например, ходит в библиотеку и читает там книги с разными ужасами. Что угодно, лишь бы получить драйв, который позволит жить в реальном мире.

Что еще тяжело в реальном мире? Вам приходится осознавать, что в той жизни у нас был определенный язык, то как мы говорим, как действуем, и мы к этому сильно привыкли. Очень часто это ругательства. Когда я была в том мире, у меня в каждом предложении было неприличное слово. А когда ты приходишь в реальный мир и говоришь с «нормальными» людьми, ты начинаешь слышать себя: ругательства через слово. И ты видишь, как на тебя реагируют, потому что не понимают, с чего это ты так выражаешься. Когда это происходило со мной, я чувствовала себя очень плохо и думала: «Мне здесь не место».

Тут еще есть один момент. Самые элементарные действия для «нормальных» людей могут быть огромной проблемой для тех, кто пережил проституцию. Я была в проституции в течение 16 лет. Знаете, что вызывает у меня страх? Накрытые столы. Я не понимала, как накрыть на стол, и как пользоваться ножами и вилками.

Вы боитесь взять не ту вилку?

Не просто взять не ту вилку – допустить любую ошибку, за которую меня осудят. Мне дискомфортно в ситуациях, когда нужно наряжаться. Не чувствую себя на равных с людьми, которые ходят в рестораны и сидят за этими шикарными столами. Они живут не в том же мире, что и я. Они ничего не знают о тех проблемах, которые я переживаю каждый день, когда, например, мне нечем платить по счетам. Если никто из них не может понять проблемы, которые у меня сейчас, то что же говорить про проблемы из прошлой жизни? Так что накрытые столы меня пугают. Это что-то полностью чуждое для меня, совершенно новый мир.

Когда ты долго была в проституции, ты мало что понимаешь в реальной жизни, не знаешь, что делать и как себя вести: собеседования о работе, банковские счета, ежемесячный бюджет. Это как приехать в Китай, не зная языка, и ты ничего не знаешь о культуре или о том, как себя вести – то же самое чувствуют выжившие, когда пытаются выбраться из проституции и вписаться в реальный мир.

Такие действия как открытие банковского счета казались сложными, потому что этим занимался только Грэг?

Да, он все контролировал, ничего нельзя было делать без его разрешения, каждый день он говорил мне: «Вот что ты должна сделать». Банковские чеки? Мы редко их видели, только наличные.

Вы говорили, что позволяли Грэгу превращать других девочек в своих жертв, что вы сами были не только его жертвой, но и соучастницей, его «главной сучкой». Почему многие жертвы проституции, в конечном итоге, начинают помогать своему сутенеру или даже сами становятся сутенершами?

В моем случае, как и в случае многих других, происходило вот что. Когда Грэг приводил новую девочку, обычно ей было около 15 лет. Она сбежала из дома, и ей внушили, что она много заработает в проституции, и это ее первый раз. Она может идти на улицу и «работать» там, или я могу свести ее со своими постоянными клиентами, позволить ей работать в своем доме, что безопаснее, так как я буду рядом.

Я помню, каково быть этой девочкой, мне не плевать на нее, я не хочу, чтобы она была на улице одна в свою первую ночь, и я сама не вижу никаких альтернатив. Когда ты находишься в этом мире, у тебя мозги настолько промыты, что ты даже представить альтернативы не можешь.

Так что ты считаешь, что есть два варианта: я позволю ей выйти на улицу в первую ночь, и ее могут убить, изнасиловать или ограбить, или я сведу ее с проституторами, которых я уже знаю, у себя дома, и позволю ей заработать деньги, чтобы сутенер был доволен. Я знаю, что на улице несладко, так что, конечно, я устраиваю для нее «работу» дома. Ну и все, в глазах закона я уже сутенерша.

Я не осознавала, что стала сутенершей, не считала себя сутенершей, просто беспокоилась за нее и пыталась помочь, поступала так, как сама считала правильным. В этой жизни идеи о том, что хорошо и что плохо становятся очень размытыми, так что должно пройти много времени вне проституции, прежде чем ты поймешь, что занималась сутенерством. Это плохо, но некоторые девочки говорят: «О, но я же просто пыталась помочь, я ничего плохого не делала».

Прошли годы с тех пор, как я ушла из той жизни, и теперь я могу сказать такой девочке: «Да, ты сделала кое-что плохое. Я понимаю, что в тот момент тебе пришлось так поступать». Многие выжившие приходят в режим: «Я была жертвой, у меня не было выбора», и я это понимаю. Но чтобы преуспеть в реальном мире, мы должны осознать и признать: «Я сделала это, и это было плохо!»

И для этого нужна большая смелость. Вы описываете Грэга как неадекватного социопата, который избивал «своих» девочек по прихоти, а временами даже хвастался, что заключил сделку с дьяволом. Как вы считаете, сутенерами часто становятся социопаты? Это объясняет, почему они склонны к экстремальному насилию над женщинами?

Да! Конечно, тогда я не знала, кто такие социопаты, но несколько лет спустя, когда я училась в колледже, кто-то сказал при мне слово «социопат», и я посмотрела в словаре. Когда я прочитала описание, я увидела, что это Грэг как он есть, на 100% Грэг. И я подумала: «Боже мой, это же он!»

Социопаты совсем не способны любить или заботиться о других, они лишь манипулируют, чтобы получить от тебя то, что хотят, в их жизни все лишь пешки, и их можно переставлять, жертвовать ими, устраивать с ними маневры, лишь бы победить. Быть победителем по жизни – больше социопата ничего не волнует. Это Грэг и все сутенеры. Все торговцы людьми и сутенеры – социопаты.

Некоторые думают, что они такими родились, но я спрашиваю себя: а если «нормальный» мужчина попадет в эту сферу, из-за давления ровесников или чего-то такого, может ли он стать социопатом? Может быть, они и не были социопатами в детстве, но, попав в эту жизнь, они стали социопатами, иначе бы их совесть замучила.