Отрывок из книги Шейлы Джеффрис «Идея проституции» (Sheila Jeffreys «The Idea of Prostitution», 1997) .

«Каждая женщина, которая готова наслаждаться сексом, понимать секс и отвечать на нужды своего партнера в той же степени, что и профессионалка, но с любовью, может затмить любую женщину, которую наняли за деньги… Она может вдохновляться теми историческими периодами и культурами, в которых куртизанка была хранилищем искусства угождения. То, что мы называем «уловки шлюхи» нужно называть «уловки возлюбленной». Женщина, которая может заниматься любовью с любовью и разнообразием, не должна бояться коммерческой конкуренции» [Comfort, 1979, p. 210].

Феминистская кампания против того, чтобы мужчины использовали женщин в проституции, добилась определенных успехов к 1950-м годам. В 1949 году была принята Конвенция против торговли людьми, и государства, как подписавшие, так и не подписавшие ее, начали запрещать лицензирование борделей, как того требовала Конвенция. В результате продолжительных и неустанных усилий феминисток, многие страны, в том числе Франция в 1946 году, начали закрывать легальные бордели. Это означало, что их клиенты больше не могли получить легкий доступ к проституированным женщинам (Corbin, 1990).

Интересен тот факт, что за этим успехом в ограничении мужских прерогатив, тут же последовала масштабная кампания сексологов и мужчин-историков по обелению и легитимизации проституции. Эти мужчины рекламировали и прославляли проституцию.

Я назвала данную главу «Бунт проституторов», потому что в их книгах есть очень много указаний на то, что авторы были знакомы с борделями и практиками проституции не только с научной точки зрения. Это может объяснить ту степень тревоги, с которой они реагировали на угрозу со стороны феминисток и прогрессивных политиков-мужчин, желавших ограничить мужской доступ к женщинам в проституции.

Ранее я анализировала идеологию сексуального либерализма, которая была сформирована во время сексуальной революции, и выдвигала предположение, что она враждебна интересам женщин, и что она способствует тому, чтобы секс воспринимался как мужская потребность в агрессии, которая дополняется желанием женщин подчиняться и обслуживать мужчин (Jeffreys, 1990).

В этой главе я иду дальше и предполагаю, что теоретики и публицисты сексуальной революции – такие сексологи как Мастерс и Джонсон и врачи, предлагающие советы по сексу, такие как Алекс Комфорт – сконструировали теорию и практику сексуальности на основе проституции (Masters and Johnson, 1970; Comfort, 1979, 1984). Проституция была для них моделью эффективного сексуального функционирования, моделью для мужских сексуальных практик были проституторы, моделью для женской сексуальности были проституированные женщины.

Другую важную роль в легитимизации проституции в период сексуальной революции сыграли историки. Они представили идеализированный взгляд на проституцию в течение человеческой истории, тем самым, оправдывая ее существование в наши дни. Такие историки как Энрикес, Бассерман и Буллоу создали мощный миф о происхождении проституции, который до сих пор эффективно тиражируется движением «за права проституток» (Henriques, 1965, 1968; Basserman, 1967; Bullough and Bullough, 1987).

Основа данного мифа сводится к тому, что были два «золотых века» проституции, в течении которых проституированные женщины, якобы, занимали очень высокий статус в обществе: период священной храмовой проституции и классический период Древней Греции. Эти описания использовались как аргумент, что в проституции нет ничего плохого, единственная проблема – нынешние социальные предрассудки, без них проституцию можно вернуть к ее былому величию.

Также важно учесть, как социология сексуальной революции конструировала идею проституции. Социологи девиантности относили проституированную женщину к парадигме девианта (Goffman, 1974). Практически все примеры девиантов в их работах были мужчинами, например, сексуальными преступниками и наркозависимыми, и они романтизировались как герои контркультуры. Взгляд на «проститутку как девианта» приводил к исчезновению «клиента» и насилия. В конце концов, проституторы ничего девиантного не делают. Влияние этих социологических работ создало либеральный контекст, в котором проституция могла продвигаться «движением за права проституток» как приемлемое явление. До 1970-х годов такое было бы невозможно.

Сексология

Феминистские историкессы и социологи секса написали целые тома критики сексологии, начиная от отцов-основателей в конце девятнадцатого и начале двадцатого века и до сегодняшнего дня. Они указывали, что сексологи нормализуют мужскую сексуальность, основанную на эротизации подчинения женщин – с точки зрения сексологов, это и есть секс (Jeffreys, 1985, 1990; Jackson, 1994).

Мужчины-исследователи, как и феминистские критикессы, ставили под сомнение сам статус сексологии как «науки». Томас Сас, который получил известность как автор книги «Миф о душевной болезни», очень резко критиковал основания сексологии. По мнению Саса, сексология – это просто отрасль секс-индустрии, весь смысл которой – придумать наукообразные объяснения для практик этой индустрии (Szasz, 1980).

Стивен Маркус, чья книга «Другие викторианцы» будет рассматриваться позднее в этой главе, предлагает очень интересный взгляд на сексологию девятнадцатого века. Маркус определяет, что эта «наука» о сексе инкорпорирует ценности и методы порнографии и другие практики проституции. Он описывает, как «научные знания» о сексуальности в середине девятнадцатого века были всего лишь «официальной фантазией», которые имели много «общих черт с самой порнографией» (Marcus, 1970, p. 1).

Так что совершенно неудивительно, что в 1960-х годах такие известные сексологи как Гарри Бенджамин, Алекс Комфорт и Уилльям Х. Мастерс описывали практики проституции как просто «секс». Их целью была реконструкция женской сексуальности, чтобы она больше напоминала те аспекты использования женщин в проституции, которые наиболее эффективно обслуживают мужские сексуальные интересы.

Книга Гарри Бенджамина и Р. Э. Л. Мастерса «Проституция и сексуальная мораль» (1965) обещает раскрыть правду о проституции. Эту работу отличает ничем не сдерживаемый энтузиазм по поводу проституции, а также откровенная чушь, с помощью которой авторы защищают привилегию подобного доступа к женщинам для мужчин. Авторы поясняют, что они глубоко возмущены тем, что на момент написания книги в 1964 году на международной арене доминирует оппозиция к проституции: «Истерия пуританства, которая захватила мир в наши дни, причиняет огромный вред» (ibid., p. 4). Разумеется, истерия – это «женский» недуг. Бенджамин и Мастерс восстают против влияния феминисток на ООН и Лигу наций.

«Нужно добавить, что доктрина ООН по вопросу проституции сформирована под влиянием феминисток и теоретических концепций «либеральных» доброжелателей и идеалистов всех мастей, которые столь узнаваемы в современном мире… Лига наций сыграла важную роль в создании пугала «белого рабства», которое практически не встречается ни в Европе, ни в Америке» [ibid., p. 267].

Под «белым рабством» они понимают продажу женщин с помощью грубой физической силы и похищения, но не продажу женщин, которые понимали, что они попадут в проституцию. Именно последний вариант торговли людьми был подробно задокументирован в Лиге наций.

Влияние феминизма угрожает сохранению проституции, как и политика социализма. Бенджамин и Мастерс были типичными политическими консерваторами своего времени. Они хотели, чтобы общественное возмущение «мадам», женщинами, управляющими борделями, «чаще направлялось на коммунистов, знаменитых гангстеров и других настоящих преступников» (ibid., p. 258). Их беспокоила тенденция, когда прогрессивные политические режимы предпринимают меры против проституции. И на Востоке, и на Западе многие государства запретили проституцию или предприняли другие меры против проституции «в результате растущего влияния социализма, а также последствий других факторов». Ганди тоже призвали к ответу за запрет проституции в Индии в результате «ошибочного» мнения о том, что проституция возможна только при неравном статусе женщин в обществе (ibid., pp. 419, 422). Бенджамина и Мастерса волновало, что законодательство против проституции под влиянием прогрессивной политики и феминизма, а также «растущего влияния социализма», распространяется по всему миру. Они явно были охвачены истерией Холодной войны против коммунизма, особенно если последний мог помешать использовать женщин в проституции.

В книге есть указания на то, что авторы были знакомы с борделями по личному опыту. Бенджамин предается ностальгическим воспоминаниям о своем весьма близком знакомстве с мадам. Он говорит о ее «клиентах»: «Все они были стабильными покупателями, в ее квартире в Нью-Йорке им был гарантирован великолепный досуг с прекрасной выпивкой, привлекательными девочками и долгими разговорами и весельем в компании самой Полли» (ibid., p. 248). Он считает, что закрытие борделей приведет к серьезным социальным проблемам. Он ратует за крупномасштабный государственный исследовательский проект по изучению последствий закрытия борделей, чтобы определить, приведет ли это к росту «случаев гомосексуальности, деликвентности, сексуальных преступлений, разрушенных семей, внебрачных детей и так далее». Для Бенджамина ответ уже очевиден. Он утверждает, что существуют «веские причины считать, что это именно так» (ibid., p. 255).

Среди сексологов, опиравшихся на светские беседы с проституированными женщинами и их мадам, был и Альфред Кинси. Бенджамин познакомил Кинси с другой мадам, с которой он дружил. Кинси даже проводил интервью с ее «девочками» (ibid., p. 257).

Мастерс тоже был хорошо знаком с борделями. Начиная с возраста пятнадцати лет он отправлялся в бордель сразу же после школы. Он сообщает нам, что одна мадам из его знакомых позволяла школьникам только вагинальные половые акты в ее доме, но «сама Мари временами нарушала запрет на оральный половой акт с хорошо знакомыми «учениками», которые инициировали такие действия» (ibid., p. 259).

Эти авторы предоставляют объяснения, предположительно основанные на науке, криминологии и сексологии, почему половые акты мужчин с проституированными женщинами ни в коем случае нельзя ограничивать. Они убеждают, что законодательство против проституции породит такие виды социального зла как «мастурбацию, гомосексуальность, адюльтер, развращение детей и насилие из похоти». Случаи изнасилований и попыток изнасилования возрастут, потому что девианты используют проституток, и «проституция была и остается безопасной отдушиной» (ibid., p. 431).

Использование проституированных женщин также необходимо для профилактики гомосексуальности, потому что «недифференцированные молодые мужчины» станут гомосексуалами, если опыт гетеросексуальных отношений не придаст им уверенности в себе. Решение состоит в «доступных, здоровых проститутках, работающих в приятной обстановке» (ibid., p. 432). Мастурбация не может быть решением, потому что «ни физически, ни психологически» не соответствует удовлетворению от нормального гетеросексуального полового акта. Психологический ущерб неизбежен, и мастурбация не предотвратит гомосексуальность столь же эффективно, как использование проституированных женщин (ibid., p. 434). Проституция – это безопасная отдушина для агрессии и насилия мужчин, а также хранительница гетеросексуальной нуклеарной семьи. Самая главная задача – предотвратить «сексуальную фрустрацию» мужчин или «вопрос о том, как сделать сексуальное удовлетворение доступным для гораздо большего числа людей с наименьшим вредом для кого-либо еще» (ibid., p. 118).

Бенджамин и Мастерс осознают, что феминистки и другие противники проституции предлагают стратегии, угрожающие «сексуальному удовлетворению» мужчин, например, наказание для клиента. И они очень враждебно отзываются о подобных «крестовых походах против порока». «Самые фанатичные, а потому самые опасные типы, участвующие в крестовых походах против порока – это импотенты, девианты или и те, и другие одновременно». Они страдают от «психосексуальных нарушений» (ibid., pp. 361, 362).

Самая же «бессмысленная и вредная законодательная мера из всех» — это наказание «клиента проституток», и это «периодически возникающее предложение» является «результатом невежественного подхода к феминизму». Глупо наказывать проституированных женщин, но «социальный ущерб от этого ничто по сравнению с последствиями наказания клиента, если такие меры будут без разбора предприняты в крупном масштабе». Проститутку можно посадить в тюрьму без «существенного вреда для общества». Другое дело клиент, «который часто является важным источником поддержки для семьи, бизнеса, церкви, государства и других общественных институтов».

Такие исследователи проституции, такие как Кингсли Дэвис (1937) и Абрахам Флекснер (1964), говорили о том, что наказание клиентов приведет к «беспорядкам и распаду общества». В конце концов, у клиентов ведь есть жены и дети. Клиенту «есть что терять, в отличие от проститутки», так что нельзя говорить о равном наказании для них (ibid., pp. 385–6). Нельзя, чтобы с мужчинами обращались так же, как с женщинами, ведь мужчины гораздо важнее.

Конструирование сексуальности на основе проституции

Конструкт секса, который был создан в период сексуальной революции с помощью сексологии и порнографии, можно назвать сексуальностью проституции. Сексологи и порнографы принимали как должное, что, когда женщины обслуживают сексуальность мужчин в проституции – это просто хороший секс.

Сексологи задались целью нормализовать такой секс для женщин вне проституции, и они преподносили его как женское сексуальное освобождение и долг перед мужьями. Алекс Комфорт, автор важнейшей работы по сексуальному образованию в период сексуальной революции, «Радость секса», был убежден, что гетеросексуальные женщины должны копировать практики проституции, чтобы доставить полноценную «радость» себе и своим партнерам-мужчинам.

Поэтому в книге женщинам советуют быть готовыми одеться в «нечто среднее между змеей и морским котиком» с помощью кожаных и латексных костюмов. На протяжении всей книги Комфорт подчеркивает, что мужская и женская сексуальность различны. Женщины не ожидают, что мужчины будут изображать из себя сексуальные объекты в костюмах, которые традиционно ассоциировались с проституцией. Такое желают только мужчины. Если женщины не готовы на это пойти, то их обвиняют в старомодности и зажатости, и угрожают, что их мужья подадут на развод.

«Каждая женщина, которая готова наслаждаться сексом, понимать секс и отвечать на нужды своего партнера в той же степени, что и профессионалка, но с любовью, может затмить любую женщину, которую наняли за деньги… Она может вдохновляться теми историческими периодами и культурами, в которых куртизанка была хранилищем искусства угождения. То, что мы называем «уловки шлюхи» нужно называть «уловки возлюбленной». Женщина, которая может заниматься любовью с любовью и разнообразием, не должна бояться коммерческой конкуренции» [Comfort, 1979, p. 210].

Техники секс-терапии Мастерса и Джонсон были разработаны для лечения того, что они считали сексуальными дисфункциями. Главным образом, речь шла о мужчинах, чья маскулинность оказалась под угрозой из-за импотенции или преждевременной эякуляции. Эти техники были основаны на практиках проституции.

Мастерс начал свое исследование человеческой сексуальности с «продолжительных и глубинных» интервью с 118 женщинами и 27 мужчинами в проституции. Эдвард Бречер, друг Мастерса и популяризатор его работ, сообщает нам, что он был «удивительно восприимчив» или «чрезвычайно удачлив», когда решил изучать проституированных женщин в своей пилотной группе, потому что они были лучше всего информированы о сексуальных реакциях человека (Jeffreys, 1990, p. 136). Они были экспертками, потому что у них были навыки того, как довести скучающего мужчину, который сексуально не заинтересован в них, до оргазма, а именно это было целью секс-терапии.

Так что именно проституция, ситуация, когда женщины в одностороннем порядке обслуживают сексуальные интересы мужчин за деньги, стала шаблоном знаменитой секс-терапии, которая научила Западный мир заниматься сексом в 1960-х и продолжает учить до сих пор.

Практики проституции стали моделью успешного секса. И не только сексологи предписывали практики проституции женам и любовницам. В 1960-х годах историк проституции, Луджо Бассерман, сделал то же самое в своей знаменитой книге «Древнейшая профессия» (1967). Книга реабилитирует проституцию с помощью весьма выборочного взгляда на историю. В конце своей «истории» Бассерман включает целый раздел, в котором он ратует за то, что жены должны быть готовы вести себя как проститутки, чтобы сохранить свой брак и уберечь мужей от объятий других женщин (ibid., p. 261). Жены должны быть готовы делать то, что может показаться им «неприличным», и что они раньше отвергали «под размытым понятием “извращение”». Такое поведение жен «впервые создаст климат, который необходим для настоящей сексуальной близости, и очень часто это то, в чем муж нуждается больше жены» (ibid., p. 262).

Это требование, что жены должны «вести себя как проститутки» ради возбуждения мужей, даже стало поговоркой в США: «Высокие каблуки, счастливый дом» (ibid.). Другими словами, ради мужа жена должна одеваться в неудобные и унизительные фетишистские костюмы из проституции.

Однако даже если жены полностью изменят свое поведение, потребность в проституированных женщинах все равно останется, потому что есть то, что не могут делать жены. В конце концов, жены могут практиковать только «безобидные фетиши», а не «более требовательные перверсии». Например, мужу нет никакого прока в том, что жена будет носить белье из проституции: «Знакомая фигура жены не станет более привлекательной с помощью декоративного белья, которое муж покупает с неохотой и надевает на нее с замиранием сердца. Она просто выглядит гротескно…» (ibid.). Столь эмоциональное описание наводит на мысли, что автор изливает здесь личное горе. Итак, Бассерман приходит к выводу, что мужу все равно будет нужен бордель, чтобы испытать настоящий восторг по поводу белья.

Алекс Комфорт утверждает, что он лишь редактор книги «Больше радости секса», хотя никакие другие авторы не указаны. Кем бы они ни были, они рекомендуют воспроизводить все те же практики проституции ради новой сексуальной свободы. Они также являются сторонниками и активными участниками свингерства, которое, как они признают, обеспечивает мужчинам то удовольствие, которое можно найти лишь в борделях.

«Важнейший момент в том, что несмотря на секс с энтузиазмом со всех сторон, все было не как в борделе, а как в уютном доме, главным было не возбуждение или похоть, но невинность, как только испуг, связанный с открытостью незнакомцев, оставался позади» [Comfort, 1984, p. 139].

Многие практики, которые продвигаются в его книге, также напоминают те, которыми мужчины традиционно наслаждались в проституции. Комфорт рекомендует двойную пенетрацию, например, для сопровождения сеансов массажа. Смысл двойной пенетрации как в проституции, так и вне ее – возможность для мужчин установить связь друг с другом благодаря одновременному использованию женского тела. В этой рекомендации из «Больше радости секса», например, очевидно, что радость получают только мужчины.

«С двумя женщинами и одним мужчиной, как правило, для обеспечения наибольшего удовольствия, акт заканчивается оральным сексом втроем. С двумя мужчинами и одной женщиной лучше всего завершить тем, чтобы она приняла одного из них орально, а другого вагинально, если массировали именно ее» [ibid., p. 34].

Когда проституированные женщины описывают свой опыт с данной практикой, непохоже, чтобы она была хоть как-то выгодна женщине. Линда Лавлейс в своей книге «Испытание» (1981) описывает, как ее использовали пятеро бизнесменов одновременно, и она однозначно дает понять, что это было насилие.

«Мужчина, которого позвали для сэндвича лег на спину, остальные положили меня на него. Затем я почувствовала, как еще один мужчина забирается на меня сзади. Только тогда я поняла, почему они говорили про человеческий сэндвич. У меня раньше не было анального секса, меня просто разорвали. Я начала плакать» [ibid., p. 35].

Непохоже, чтобы женщины могли придумать такую практику для своего собственного удовольствия. На тот случай, если двое мужчин, использующих одну женщину, в примере Комфорта начнут проявлять излишний энтузиазм, он напоминает: «Временами массаж втроем начинает со стороны напоминать изнасилование, но это не так…» (ibid., p. 34).

Другая практика, которую мужчины традиционно получали в борделях – возможность наблюдать за тем, как другие мужчины сексуально используют женщин. Комфорт рекомендует «наблюдение», потому что «это не только возбуждающе, но и очень познавательно» (1984, p. 69). Он поощряет тех, кто еще сомневается, скорее всего, своих читательниц, объясняя, что авторы «Больше радости секса» получили много подобного опыта в секс-индустрии. «Да, мы наблюдали за десятками пар, и многие комментарии в этой книге основаны на прямом наблюдении… Когда ты смотришь и когда смотрят на тебя, это вызывает возбуждение, это выражение дружелюбия и поддержки – в этом нет ничего навязчивого или смущающего» (ibid., p. 70).

Рекомендации в «Больше радости секса» упоминают проституцию в массажных салонах с привычной легкостью. Автор объясняет, что читательницы должны знать о том, что подобный коммерческий секс для мужчин имеет свои ограничения. Сексуальные партнерки, массирующие своих мужчин, не должны наносить масло на их половой член. Их предупреждают, что они не должны «равномерно массировать пенис, как это делают девочки в массажном салоне – это снижает чувствительность у некоторых мужчин, хотя другим это нравится, особенно если вы будете массировать сами яички» (ibid., p. 31). Подобные советы, основанные на знакомстве мужчин с практиками проституции, можно рассматривать как попытку перенести эти практики в дом, минус небольшие помехи.

У секса в проституции есть и другие недочеты, которые отсутствуют во время его воспроизведения дома. Оказывается, наблюдение за другими настоящими парами гораздо больше возбуждает и обучает, чем просмотр порнографии, потому что исполнители порнографии «на самом деле не получают удовольствия».

Одна практика, которую рекомендуют в «Больше радости секса», откровенно воспроизводит использование женщин в проституции. Это применение так называемых «секс-суррогатов» — женщин, которые добровольно соглашаются помогать сексологам в лечении мужчин с сексуальными трудностями. Суррогаты проводят секс-терапию на практике. Использование подобных волонтерок описывается как более эффективное, чем использование проституированных женщин, потому что последним не хватает альтруизма и энтузиазма.

«Лучший способ научиться заниматься сексом, если для вас это в новинку, или вы испытываете проблемы – это наличие информированной, опытной, нетребовательной и возбужденной партнерши. К сожалению, большинство наших постоянных партнерш тоже учатся… Проститутки информированы, опытны и иногда возбуждены, но сцена неправильна, и очень многие из них, по причинам мотивации или опыта, агрессивно настроены к противоположному полу. Кроме того, если вы не обратитесь к дорогим девочкам по вызову, их время – деньги, они будут постоянно торопить вас» [ibid., p. 185].

Интересно знать, откуда команда Комфорта так хорошо знает о проблемах с «проститутками», которые агрессивно настроены или торопят. Для этих мужчин, так хорошо знакомых с подобными трудностями, суррогаты – женщины-волонтерки, которые совершенно бескорыстно готовы посвятить себя сексуальным интересам мужчин, намного предпочтительнее. Суррогаты рекомендуются мужчинам с преждевременными эякуляциями и для мужчин «только с гомосексуальным опытом», которые «хотят приобрести гетеросексуальные навыки». Психотерапевтам «в здравом уме» рекомендуется направлять такого мужчину к суррогатам.

Женщина-суррогат бескорыстно предоставляет свое тело для сексуального использования, без недостатков, связанных с коммерциализацией. Для роли суррогата подходит «женщина с необходимыми навыками, которая любит секс и умеет оказывать поддержку, но при этом нетребовательна» (ibid., p. 186). Похоже, она должна быть воплощением идеальной стереотипной женственности. У нее есть много качеств, которые мужчины ожидают от проституированных женщин, например, она «сохраняет эмоциональную дистанцию с клиентами», но одновременно она и идеальная жена: «Женщина, ставшая суррогатом, должна получать удовольствие от секса, быть информированной о мужских проблемах, быть теплой и заботливой». Однако она должна выполнять те задачи, которые во многих культурах традиционно ожидаются от проституированных женщин – проводить сексуальную инициацию.

«Возможно, у него никогда не было возможности изучить женское тело. Ее работа в том, чтобы поощрять его, но при этом не напугать, культивировать его потенцию, учить его как социальным, так и сексуальным навыкам в постели и сосредоточиться на его основной проблеме».

Команда Комфорта, все же, считает необходимым ответить на возможную критику таких договоренностей. Они поясняют: «Это вовсе не эксплуатация женщин, некоторые суррогаты считают свою работу идеальным выражением для своих собственных потребностей, хотя это тяжелая работа, как и любой физический труд» (ibid.).

В «Радости секса» договоренности с суррогатами упоминаются лишь походя и с явным сексизмом.

«Мы говорим «он» и «женщина», потому что сейчас все обстоит именно так. Существуют мужчины-суррогаты, но из-за культурной закрепощенности женщины в меньшей степени способны принять это, чем мужчины, кроме того, существуют психодинамические различия. Мы знаем слишком мало мужчин-суррогатов, чтобы судить о том, как это происходит» [Comfort, 1979, p. 185].

Мастерс и Джонсон также приводили женщин-суррогатов к «пациентам» мужского пола, но не для женщин, и они поясняли, что тут нет никакого «двойного стандарта». Будет неуместно, говорят они, предоставлять мужчин-суррогатов женщинам, потому что это вызовет конфликт с их «нынешней системой ценностей» (Masters and Johnson, 1970, p. 147). Женщин не учат использовать мужчин в проституции, и нет никаких культурных ожиданий, что женщины будут это делать. Так что использование суррогатов не может подходить для их лечения.

Однако с системой ценностей мужчин нет никакого конфликта. В самом деле, «пациенты» Мастерса и Джонсон в целом были хорошо знакомы с использованием проституированных женщин и, согласно их обеспокоенным сексологам, заработали многие свои проблемы, в том числе преждевременную эякуляцию, именно в проституции. Опыт «пациентов» с проституированными женщинами, похоже, был крайне неудовлетворительным. Один мужчина даже начал сомневаться в своей «маскулинности», потому что проститутки смеялись над ним или провоцировали у него раннюю эякуляцию (ibid., pp. 170–1). Другой страдал от последствий участия в групповом изнасиловании проституированной женщины. Мастерс и Джонсон деликатно называют это «эпизод множественных половых сношений с одной и той же женщиной, которую делили несколько мужчин». Проблема несчастного страдальца состояла в том, что он оказался последним, а потому: «Последовали словесные требования поторопиться от удовлетворенных приятелей и нетерпеливой проститутки». Таким образом, «в условиях высоких требований, измеряемых в конкретном временном промежутке», он не смог исполнить половой акт, и это привело к продолжительным негативным последствиям. Он обнаружил, что больше не может сексуально функционировать с проституированными женщинами или женщинами «из своей социальной страты», к которой проституированные женщины, похоже, не относятся (ibid., pp. 135, 136).

Эти несчастные мужчины, пострадавшие от использования проституированных женщин, нуждались в помощи волонтерок. Вопрос того, почему приоритетом были именно мужские потребности, неуместен, ведь столько «чрезвычайно уязвимых неженатых мужчин» отчаянно нуждаются в таких услугах. Мастерс и Джонсон объясняют, что исцеление от сексуальной дисфункции жизненно необходимо для мужчин, иначе они не смогут выполнять политические требования мужского господства. Без суррогатов мужчины-импотенты не смогут «эффективно выполнять свои роли в обществе» (ibid., pp. 140, 147).

Иногда в 1970-х годах в США секс-индустрия напрямую использовалась для обучения студентов. Учащимся медицинских факультетов предлагалось приводить своих партнеров и лежать в аудитории, где на потолок проецировалась порнография с самыми разнообразными половыми актами (Szasz, 1980). Это называлось «Переоценка сексуальных установок», цель упражнения была в том, чтобы избавить студентов от склонности делать суждения о сексе, потому что врачи должны быть морально нейтральны, о чем бы им ни сообщали пациенты. То, что этот аспект секс-индустрии 1960-х и 1970-х годов использовался для изучения секса, наглядно демонстрирует, что в результате сексуальной революции проституция стала парадигмой того, что такое секс.