История Бритни (США) из книги «Разорванные связи: рассказы суррогатных матерей» (Broken Bonds: Surrogate Mothers Speak Out, 2019).

У меня четверо детей, и я чувствую, что это такое благословение быть матерью. У меня есть несколько подруг, у которых не получалось забеременеть, есть подруги, которые потеряли беременность или детей, и эта боль всегда очень отзывалась в моем сердце. Когда я решила, что у меня уже достаточно детей, мне хотелось сделать что-то для других.

Я увидела объявление с рекламой донорства яйцеклеток и суррогатного материнства. Изначально я записалась в качестве донорки яйцеклеток. Но как медсестра я примерно представляла, как проходит весь процесс суррогатного материнства, так что я решила, что лучше займусь этим.

Деньги не были для меня решающим фактором. Я знала, что за мое участие будет получена компенсация, и что за суррогатное материнство она будет гораздо больше, чем за донорство яйцеклеток.

Думаю, что я не согласилась бы делать это бесплатно, по крайней мере, не для незнакомых мне людей. Если бы речь шла о ком-то близком, то я бы могла согласиться в обмен лишь на оплату всех медицинских расходов и возмещение за потерянные дни на работе, что-то такое. Но точно не для незнакомых людей.

Когда я зарегистрировалась в агентстве, женщина, которая оформляла меня на донорство яйцеклеток, сказала, что она создает собственную компанию, и у нее есть пара потенциальных родителей, которых она хотела бы свести со мной.

Так что она начала расспрашивать, не захочу ли я стать для них суррогатной матерью. Мне нужно было принять решение — смогу ли я на самом деле на это пойти, родить ребенка и отдать его.

Когда я услышала, как отчаянно эта пара хочет ребенка, и поскольку в глубине души я знала, что в моей семье уже достаточно детей, я подумала, что да, я смогу сделать это для них. Вот что привело меня к такому решению.

Изначально это был филиал компании в Чикаго, но представительница компании, которая связалась со мной, была не отсюда, и пара тоже жила в другом штате.

Я поговорила с потенциальными родителями о том, чего мы ожидаем, и затем мы связались по Skype, а потом мы встретились лично, когда я прошла все обследования у врачей. Они предложили заплатить мне 30 000 долларов за одну беременность и 40 000 долларов за близнецов. Мы подписали контракт.

Они использовали донорскую яйцеклетку и донорскую сперму, так что генетически это был не их ребенок. Я знаю, что муж там не был бесплодным — у него был ребенок 12 лет от предыдущего брака, но он был немолод, ему уже было 50 лет.

Жена перенесла рак, и она не могла использовать собственные яйцеклетки, потому что она принимала препараты, которые могли вызвать врожденные дефекты. Они хотели, чтобы генетика ребенка была получше, так что они решили, что помимо яйцеклеток сперма тоже будет донорской.

Я согласилась на пересадку двух эмбрионов и была готова вынашивать близнецов, но один из них не выжил после разморозки. Врачи решили, что второй быстро размножается и как можно скорее пересадили только его.

Я забеременела с первой попытки. Потенциальная мать пришла на мое УЗИ в шесть недель, с ней пришла и представительница компании. Это был момент, который заставил нас почувствовать связь друг с другом, потому что мы впервые увидели бьющееся сердце.

В качестве предосторожности мы хотели сделать УЗИ в 12 недель, чтобы убедиться, что ребенок нормально развивается, так как ЭКО связано с риском.

В 12 недель мы обнаружили, что эмбрион разделился, и я вынашиваю идентичных близнецов. Однако они срослись в области живота. Это был ноябрь 2017 года. Это был огромный удар, и мы не знали, как мы с этим справимся.

В контракте было «положение об аборте»: я соглашалась прервать беременность в случае обнаружения инвалидности.

Врачи сказали, что в лучшем случае такие близнецы будут делить печень и брюшную полость, либо у них будет общая печень и кишечник, и их можно будет разделить. Пока они нормально развиваются, прогноз обнадеживающий.

Потенциальные родители думали четыре дня, а потом сказали мне делать аборт.

Я была в шоке. Это чрезвычайно редкая патология, и кто знал, что это случится со мной… Я просто так надеялась. Я думала, что они захотят, чтобы я продолжила беременность, потому что мы все еще не знаем всех ответов. Я обратилась за вторым медицинским заключением, в том к числе к перинатологу, который специализировался на беременностях с высоким риском.

Мне сказали, что у этих детей может быть нормальная и здоровая жизнь. Врачи рекомендовали новое обследование в 18 недель и последующую консультацию с хирургами.

В глубине души я уже знала, что не буду прерывать беременность. Я пыталась узнать всю возможную информацию, как медицинскую, так и юридическую. Я обратилась к юристам, которые просмотрели мой контракт, и обратилась за консультациями к другим врачам.

В это время я не чувствовала никакой поддержки от компании. Представительница компании действовала только от лица потенциальных родителей. Она сказала: «Бритни, им не нужны дети с дефектами. Им не нужны проблемы или дети, которым будут делать операции».

Она еще добавила: «У моего сына аутизм, и мне так тяжело, тебе нужно их понять». Она была полностью на их стороне.

Это было ужасно, потому что я заставила мое тело перенести так много ради них, я была готова выносить беременность с повышенным риском для них, взяла неоплачиваемый отпуск на работе, отказывалась от времени со своими собственными детьми. Теперь же я чувствовала, что как только они узнали, что у меня не идеальный ребенок, меня можно было выбросить.

К сожалению, в 14 недель УЗИ показало, что у детей больше не бьются сердца. Я была в отчаянии, потому что на тот момент мне показалось, что все будет хорошо: юристы меня обнадежили, врачи все еще надеялись на лучший исход, и я надеялась, что смогу сохранить и даже оставить малышей у себя, несмотря на контракт. Когда я узнала, что сердцебиения нет, то это было мое горе, а не потенциальных родителей.

На следующий день врачи вызвали искусственные роды, и малыши родились без признаков жизни. Это были мальчики.

После этого ни компания, ни потенциальные родители ни разу не пытались связаться со мной. Их совсем не интересовало мое состояние. Просто ежемесячные платежи немедленно прекратились.

Теперь, когда я думаю о своем решении стать суррогатной матерью, мне кажется, что нужно было больше времени исследовать этот вопрос.

Когда вы решаете стать суррогатной матерью, то тут же слышите кучу чудесных милых историй, и вам в голову не приходит искать истории с плохим концом. Вы не спрашиваете себя, что может пойти не так, учитывает ли этот контракт мои интересы?

По моему опыту, как только что-то пойдет не так, то окажется, что все изначально против моих интересов. Беременность влияла именно на меня, и физически, и психологически, но контракт лишь накладывал на меня ограничения, и это было ужасно.

Я думаю, что врачи, связанные с агентством, должны были объяснять больше подробностей. Они говорили: «Да, вы можете потерять беременность». Однако они не проговаривали возможные сценарии, не объясняли мне, как это повлияет на меня, и как это отражается в контракте.

Мне кажется, это такие серьезные вопросы, что нужно больше углубляться в детали.

Не думаю, что я снова смогу стать суррогатной матерью. Эмоционально было слишком тяжело пройти через такое горе. Одна из причин, почему я на это пошла, были женщины, которых я знала, и которые теряли детей, а я даже не могла представить, как это тяжело. Ну, теперь я сама это знаю, и я больше не могу пройти через такую физическую и эмоциональную боль снова.

Мои дети знали про малышей, и они переживали о них не меньше моего, спрашивали, как там малыши у мамы в животике. Когда они узнали, что малышей не будет, они были очень расстроены. Моя восьмилетняя дочка через неделю после утраты нарисовала картинку с двумя ангелами и сказала: «Я скучаю по малышам на небе».

Это показывает, что даже если они маленькие, мои дети понимают, что это моя утрата, и она на них тоже влияет.

Моя семья и мои подруги очень меня поддерживали. Все были со мной в этом путешествии, и все горевали вместе со мной, не только из-за утраты, но и из-за того, как со мной обращались в этой ситуации.

Я чувствую, что они действительно обесценивали и то, что я делю, и меня как человека. Я чувствовала себя «прислугой», и когда все пошло не так, меня просто вышвырнули на улицу.

Если кто-то спросит меня, стоит ли ей стать суррогатной матерью, то я отвечу, что по моему мнению не стоит этого делать. Но если она все-таки на это решится, то я посоветую заранее продумать, как она будет действовать, если все пойдет плохо, справится ли она физически и эмоционально, защитит ли ее заключенный контракт. Компания рекомендует просмотреть контракт с юристом, но они присылают своего собственного юриста, который знает, что сказать. Я не считаю, что мои интересы были в достаточной мере представлены.

Теперь я лучше понимаю взгляды тех, кто протестует против суррогатного материнства как бизнеса, где с женщинами обращаются несправедливо, а закон не защищает здоровье женщин. Когда я рожала малышей, у меня было сильное кровотечение, и мне делали инъекции для остановки кровотечения, но они не помогали. У меня была серьезная потеря крови и потребовалось переливание.

Если бы у меня был шанс поговорить снова с потенциальными родителями, то я бы рассказала, какую боль и разочарование я перенесла. Для людей, которые якобы так отчаянно мечтали о ребенке, они слишком уж быстро отказались от «неидеальных» детей. Но от детей нельзя так просто отказаться, это же люди, и ведь это я чувствовала их внутри своего тела. Это я взяла их на руки после родов. Они даже не понимают, что это значило для меня. Они не заслуживают быть родителями.

Я хочу рассказать свою историю публично, чтобы предупредить других людей о том, что может пойти не так, и чтобы у других женщин, которые думают о суррогатном материнстве или стали суррогатными матерями, было больше информации, и им было проще защитить себя. Им нужно помнить, что не все люди хорошие, и не у всех людей наилучшие намерения. Вам нужно быть предельно осторожными.

Изначально я хотела сделать нечто замечательное. Все вышло совсем не так. Понимаете, я гордилась, что стала суррогатной матерью. Когда я столкнулась с плохой стороной суррогатного материнства, это было неожиданно, и я больше не чувствовала, что выбрала нечто хорошее.

Я знаю, что все равно много женщин, которые скажут, что у них был прекрасный опыт с суррогатным материнством. Но все может пойти не так, и вам нужно думать и о донорстве яйцеклеток тоже. Что подумает донорка яйцеклеток о том, что произошло с ее генами? Замечательно пожертвовать яйцеклетками, чтобы помочь другой женщине, но нужно ведь думать: «Что она с ними будет делать?»

Когда я решила стать суррогатной матерью, я искала группы по суррогатному материнству в социальных сетях. В них не найдешь ничего плохого, только счастливые истории и взаимную поддержку. В ответ на любой негативный комментарий все тут же набрасываются. После потери я больше не хожу в эти группы, и я не рассказывала в них, что со мной произошло. Я тогда была слишком сломлена психически. Мне не нужны были негативные комментарии, так что я просто все удалила.

Если кто-то думает про суррогатное материнство, то я просто скажу: вы думаете о счастливом финале, но если что-то пойдет не так, то это у вас навсегда останутся негативные последствия. Эта утрата останется со мной навсегда. Для потенциальных родителей это что-то далекое, не настоящее. Это грустно.

P.S. Мне все еще нужна медицинская помощь и психотерапия. Я посещаю психиатра и принимаю антидепрессанты и препарат против тревожности. Мне пришлось начать принимать противозачаточные для регуляции гормонов, потому что из-за нагрузки на тело после утраты у меня начались нерегулярные кровотечения.

Поддержите проект: Если вы считаете важными такие материалы, и у вас есть такая возможность, вы можете поддержать работу этого сайта с помощью доната или подписки на Boosty.